Одиночество в сети. Возвращение к началу

Надя не успела ответить. Алекс обнял ее, погладил волосы и вытащил листочек из кармана пиджака, надел очки и медленно, стараясь как можно точнее воспроизводить польские слова, прочитал:

– Если я буду имет дотш, то я хотшу, чтоби она бит такая, как ти.

В этот момент куратор протолкнулся через толпу, задев Зораю. Послышалось громкое ворчание лабрадора. Испуганный куратор сразу скрылся за Алексом. Зорая позвала собаку. Рядом с Зораей появилась Карина и начала гладить и обнимать лабрадора. Алекс представил куратора, перечисляя все его должности и титулы, с докторской степенью включительно.

– Я рассчитываю на нашу дальнейшую плодотворную, регулярную и четкую по срокам работу, – медленно говорил на ломанном английском чиновник, сверля Надю взглядом.

– Я сделаю все, чтобы господин доктор получал все расчеты вовремя. Я знаю, как это важно для нашего предприятия, – ответила Надя по-немецки. Она заметила удовлетворение в взгляде Алекса.

– Я не подозревал, что фройляйн Погребны так хорошо говорит по-немецки, – сказал куратор с явным облегчением в голосе. – Я чувствую, северный диалект. Или я ошибаюсь?

– Вы угадали, господин доктор. Я родилась в Гамбурге.

Чиновник, похоже, был растроган этим признанием. Он сразу же начал рассказывать о своей жене, Марго, которую встретил в Гамбурге, о свежем воздухе в этом ганзейском городе и о том, что из-за ревматизма он не смог там жить, однако регулярно бывает в нем, потому что только там подают лучшую сельдь в сметане.

Она вежливо улыбалась, Алекс закатывал глаза и вздыхал. В какой-то момент куратор спросил:

– А в каком районе Гамбурга проживает фройляйн Погребны?

– Вот уже тринадцать лет ни в одном. Я живу в Познани. В Польше.

Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением и, царапая потный лоб, ответил:

– Позен? Полен? Красивый, скромный и чистый город. У нас много семейных воспоминаний о нем: мой дед Вильгельм служил там в Вермахте…

Она почувствовала, как нога Алекса трется о ее икры, услышала громкий визг лабрадора. Собака подскочила к куратору и схватила зубами его штанину, рванула поводок, а вместе с ним и руку Зораи, которая случайно облила остатком вина из бокала лицо куратора. Красные капли текли по его подбородку и падали на белую рубашку. Алекс встал на колени у ноги куратора, пытаясь оттащить собаку. Прежде чем Зорая поняла, что происходит, лабрадор выдрал клок из брюк куратора. Алекс продолжал стоять на коленях перед куратором, пытаясь остановить собаку, Зорая крепко схватила поводок. Карина подняла Алекса с колен, куратор верещал, и она думала, что Алекс не должен, однако, топтать лапы ни в чем не повинной собачки из Колумбии. Даже Зорая не знает, что такое Вермахт, а уж что спрашивать с собаки.

Карина схватила куратора под руку и, рассыпаясь в извинениях, вывела его из зала. Алекс, в свою очередь, попросил прощения у Зораи. Лабрадор лежал на полу, прижавшись к ее ногам, и пыхтел, высунув розовый язык.

– Зачем ты наступил собаке на лапу? – спросила она Алекса, когда тот встал рядом.

– А ты как сама думаешь? Я лично думаю так: с сегодняшнего дня любая собака должна знать, что при слове Вермахт нужно показать зубы.

Она встала на колени и стала гладить лабрадора. А тот, довольный, махал огромным хвостом. Маленькая Дейзи тоже постоянно махала хвостом, когда кто-то чесал ее нежно за длинными ушками.

Вернулась Карина. Встала перед Алексом и, глядя ему в глаза, сказала:

– Знаешь, Алекс, это уже слишком.

– Не уверен. Почему ты так думаешь? – спросил он, не переставая ухмыляться.

– Потому что ты мог облить платье Зораи, а знаешь, как трудно отстирать пятна от красного вина…

Кто-то поставил на строительные леса небольшой динамик. Полилась спокойная музыка.

– Меня зовут Лукаш, – сказал высокий мужчина в джинсовой рубашке.

– Я знаю, Вы сегодня уже представились мне, около пяти утра. Вы забыли? – ответила Надя.

– Я подумал, может вы забыли. Но вижу, что нет.

– Я не забываю мужчин, которые видели меня голой, – сказала она, игриво улыбаясь ему.

– И все-таки мне повезло, – констатировал он.

– В пять утра вы сказали то же самое. Помните?

– Помню. Я помню каждую секунду нашей встречи. Не откажите принять в качестве подношения хлеб и вино, – предложил он.

Он вернулся с бутылкой вина и тарелкой бутербродов, и они устроились на поддоне с кирпичом. Он рассказал, что живет во Вроцлаве. И учился тоже там. А сейчас консультирует различные компании. Недавно работал на американцев по проекту в Ханое, на голландцев в Роттердаме. Когда не работает, учится заочно на биотехнологии. С удовольствием и за собственные деньги. Когда в молодости поступал на это отделение, его не приняли, и он вслед за сестрой стал обучаться реставрации. Ему понравилось новое занятие, но и о генетике он никогда не забывал. Она до сих пор увлекает его.

Она выбрала момент и спросила о значке на его рубашке. Вот так, сидя с бокалом вина на поддоне кирпича в немецком дворце, они перевели разговор на польские темы.