Одиночество в сети. Возвращение к началу

– А газетки, я вижу, вы покупаете левацкие, да? Я так и думал, что нас и это тоже роднит. Хотя лично я за прессу не плачу – беру ее на помойке. И детектив вы мне подсунули, – сказал он, взяв книгу с тумбочки. – Я их как правило, не читаю. Разве что Ларссона, а из наших – Краевского и с недавних пор Милошевского. Во всех остальных случаях практически сразу могу сказать, кто убил. Эко – другое дело. Втянулся в него. Я не подозревал, что философию можно представить как триллер. В первый раз мне пришлось не спать ночью из-за детективного романа. Вроде как должно было быть о бедности Христа, а на самом деле получилось о Шерлоке Холмсе четырнадцатого века в монашеской рясе. Но философия тоже была, и самую нежную струну во мне задела. Когда в Берлине… – он сделал паузу и посмотрел на обложку. – Когда в Берлине еще не началась эта драма, хотя, возможно, она уже продолжалась, только я еще ничего не подозревал, забрал Эмилию и детей и однажды поехал в монастырь цистерцианцев в Эбербахе. Там, где снимали этот фильм. Чудесное место. Книгу Эко я тоже тогда взял с собой… – тихо добавил он, положив «Имя розы» на тумбочку.

Трамвай тащился со скоростью, позволявшей и что-то увидеть и о чем-то подумать. Якуб смотрел в окно и думал, что хотел бы теперь к Наде. Он хотел рассказать ей все. Он выслушал потрясающую историю Искры и хотел ею поделиться. Только с ней. Конечно, ему сейчас очень не хватает прикосновений, поцелуев и нежности, но больше всего – разговоров, без слов сейчас труднее всего. К тому же, все, что с ним происходило в последнее время, приобретало реальный смысл только тогда, когда он рассказывал об этом ей.

Он пожалел, что оставил Искре «все эти левацкие газетенки». К тому же, у него разрядился телефон. Он чувствовал, как бессмысленно тратит свое время, когда в минуты незапланированного бездействия в какой-нибудь очереди, в такси или, как сейчас, в трамвае, он ничего не мог почитать.

Мама сначала долго его обнимала. Потом, сидя на кухне за столом, напротив него, умиленно смотрела, как он ел ее рассольник. А он рассказывал ей о Мазурах, о разговорах с отцом во время поездки, о своей келье в монастыре, о непогоде на озере, о грузовике, «за рулем которого сидит девчонка». Когда он спросил, зачем она летит в Нью-Йорк, мать ответила, что «в сущности, это несколько таблиц в «Экселе», смысл которых я могу объяснить лучше других». Потом говорили о планах на отпуск. Упомянула, что в сентябре летит на Джерси, «на свадьбу Магды».

– Помнишь Магду? Дочку тети Ани? – спросила она.

Конечно, он помнил. Иногда, когда тетя Аня с дочкой их навещали, он и Магда ужасно скучали, слушая разговоры матерей на кухне или в гостиной, и он приглашал ее в свою комнату поиграть в шахматы. Магда всегда выигрывала. Практически не разговаривали. Иногда она кратко отвечала на его вопросы. Помнит, что ужасно стыдился проигрыша девчонке и переживал его как драму. Тогда он установил на компьютер «шахматную школу» и стал тренироваться. Не помогло. Магда продолжала побеждать. Ей тогда было лет десять, может, одиннадцать. Потом он потерял ее из виду. Она училась в другом районе. Позже услышал от матери, что Магда выигрывает математические олимпиады. Одну за другой. Знал, что она поступила на математический факультет в его университете. Но они так никогда там и не пересеклись.

– Да, конечно, помню Магду. Гениальная шахматистка. У отца тоже выигрывала. – Он засмеялся. – Джерси, вау! Красивый островок. Свадьба? Почему именно там? – полюбопытствовал он.

– Чтобы будущей жене Магды, канадке, не пришлось подавать тонны документов, и…

– Жене?! – прервал.

– Ну да. Магда – лесбиянка.

– Я не знал. Главное, чтобы в свой медовый месяц они не забрели в наш польский Темноград.

Потом говорили о Наде. Мама очень удивилась, когда он не смог ответить, как проходит ее путешествие.

– Так ты что, не позвонил ей, не написал? У вас ведь есть все эти мессенджеры, Ватсапы и что там еще?

Он не знал, как ответить на этот вопрос. В их отношениях пока еще не случалось постоянного «зависания на линии». Он не думал, что Надя этого ожидает. Они договорились, что она даст знать, когда устроится на месте. Надя редко использовала все эти «что там еще» и, если они были далеко друг от друга и она хотела передать ему что-то важное, писала обычные письма. Только в случае какой-то чрезвычайной, срочной ситуации отправляла эсэмэску или в крайнем случае звонила.

– О боже, что ты за парень? Ты не думаешь, что твоя женщина ждет этого? А ты сам? Неужели не скучаешь?

Не думал. И то, что он скучал, ничего не меняло. Он знал Надю.

– В мое время был только один мессенджер, ICQ, который все называли «Аськой», – говорила мать. – Электронная почта, конечно, тоже была. И я помню, было что-то, что называется чат. Но доступ в интернет нужно было искать, как черную кошку в темной комнате. У меня, к счастью, такой доступ был, потому что моя компания нуждалась в этом. А вот, например, у твоего отца не было.

– ICQ и сейчас существует, – заметил он.