Одиночка

вот она дура, пичкает его ди-ма ма-ми, тогда как тут, тут

Но сказать ничего не успела. Позвонил папа.

– Папа, Дима нас забрал, все в порядке.

– Все по плану. Я прилечу завтра. Помогу, тебе надо выспаться.

– Хорошо, спасибо.

Папа как почувствовал ее свинцовый голос. Но уже не только от недосыпа.

– Он приедет, все в порядке? Хорошо! Я как раз хотел сказать, что у нас горячий период на работе, попросили в командировку с биг босом, надо готовить презентацию по отделу. В пятницу эту и до понедельника двинем.

Пятница была через два дня. Еще вчера у него не было никакой командировки.

– Поняла.

– Ну что, Даник? – весело повернулся и улыбнулся мальчику Дима. – Все выдержал, молодец, боец! Саш, хочешь кофе?

– Давай.

– Сейчас заедем.

– Ты даже не спросил, как я.

Она не выдержала. И знала, что вела себя как дура. Но так устала, что весь мир казался большой мрачной тенью ее большой мрачной тени. Вдруг стало обидно. Он, Дима, две недели пробыл без нее и Дани и отвык от них, вспомнил, каково это – быть свободным.

а может, никогда и не забывал, прятал

но он и был свободен, всегда, как и она

И вроде казалось, что он действительно рад их видеть, но Саша чувствовала какую-то легкость, граничащую с безразличностью. Не все ли равно, что она скажет, когда и неморщины, и улыбки, и командировки все уже случилось.

– Ну, мы же вчера переписывались. Ты из больницы, понятно, устала. Вот, кофе предлагаю выпить, проветриться, вечером ужин сделаю, вина тебе куплю, – примирительно предложил Дима.

– Я просто хочу спать. Если кофе, то поскорее.

Саше стало за себя противно. Наехала просто так; истерично и буднично отчитала, словно сварливая жена, словно баба со скалочкой, словно старуха-процентщица, которая вместо денег пересчитывает любовь.

странная она, влюбилась, но продолжает раскладывать, раскрывать эту личность на патолого-анатомическом столе, не убирает, держит; вдруг тут недосмотрела, вдруг крошка, вдруг волосок, который откроет всю – несомненно страшную – правду

Запарковаться у кафе было неудобно, и, пока Дима разворачивался, Саша пошла забрать заказ. Нельзя в моменты усталости разговаривать с людьми, думала она. И на душе стало как-то тревожно. И тревожиться, когда устала, тоже нельзя, – решила она и протянула руки к стойке с кофе.

В глазах защипало, заерзало, да так неуютно, некрасиво, чуть-чуть пролилось. Что такое, сказал бармен, вам плохо? Нет, сказала она, просто любовь в глаза попала, попала – и застряла, но дайте поплачу – выйдет. К любви, как и к болезни, и войне, вполне подходит слово «надежда». А пока мне нужен кофе.

– Какой кофе?

мне двойную надежду, пожалуйста, и побольше молока, без сахара

– Без сахара?

хотя давайте три ложки, я не прочь подсластить свою жизнь

– А что написать?

напишите только одно: никогда-нибудь

– Может, «когда-нибудь»?

нет

и так сойдет

* * *

Первым делом папа, насмотревшись на расходившуюся по Саше серость, отправил ее спать. Она сопротивлялась, ведь день же, но он настоял:

– Ляг хотя бы. Иди, иди, мы с Данькой найдем чем заняться.

И только Саша согласилась, ушла в комнату, заглянул:

– А можешь написать инструкцию? Боюсь забыть. Уже забыл, что говорила, памперсы потерял.

– Инструкцию по применению, да и приложу к Дане, – засмеялась Саша. – Сейчас на телефон отправлю.

– Хорошо. Потом отдыхай.

Уснула она мгновенно, как отправила сообщение и прильнула щекой к подушке. Проснулась к вечеру, потянулась сладко, прислушалась к себе, да, голова гудела, но дрожь недосыпа, исходившая откуда-то изнутри, отступила. Помогло!

Папа действительно справился. Он приготовил ужин для них и Дани, погулял с мальчиком. Когда Саша вышла из спальни, дед с внуком на полу пытались делать зарядку, по крайней мере так это выглядело.

– Ну что, легче?

Саша кивнула, опять потянулась.

– Есть хочется.

– Иди сама разогрей, мы тут заняты, – ласково заворчал папа и защекотал Даню.

Чуть позже, вечером, когда мальчик заснул, она развалилась в кресле – попить чая и немного поработать. Папа сходил в душ и откинулся на диване напротив.

– Вот уж тяжко. Я б сказал сложнее, чем работу работать. Весь изматерился про себя. Как полдня грузчиком, няней и поваром пробегал. Вот и вся личная жизнь.

– Так я и живу, когда он засыпает, – засмеялась Саша. – Могу поработать и почитать. Это у него еще зубы успокоились, а когда режутся…

– А Дима когда будет? – обернулся папа.

– Дима? Он в командировке. Во вторник приедет или в среду. Работы много.