Одиночка

Однажды Дима пришел в ее квартиру. И остался.

Не переехал, но тушью проявился на кальке их с Данилом жизни. Тогда, сразу, уже можно было понять, что это эксперимент и притом эксперимент опасный. Ведь мужчина просто пришел и просто остался.

Как цветок, который кто-то случайно пронес в дом и поставил на место. Стоит и стоит. И пусть хозяева всегда мечтали о таком цветке, пусть уже влюбились в него, но он появился неожиданно и растревожил застоявшуюся воду

Но эти мысли пугали, ведь

кто же сравнивает живых людей с растениями?

кто же так рассуждает про отношения?

Тем более цветы Саша не очень любила, а Диму хотела видеть каждый день. И теперь она это делать могла.

– Сейчас ты распакуешь злосчастный телефон? – следующим вечером спросил Дима. Он съездил на работу, а потом забрал пару вещей из дома и вернулся в Сашину хлюпающую, кашляющую мокротой квартиру.

придется

– Конечно, – улыбнулась Саша. – У меня как гора с плеч. Я так мучилась, пока врала.

– А теперь?

– Теперь я рада подарку, спасибо большое, – она хотела было его поцеловать, но вспомнила, что болеет. – Хочешь есть?

И это было странно. Разделять с кем-то еду, расстеленную кровать и расправленную душу.

и в моей жизни, как всегда

я буду одна, и ты будешь рядом

если захочешь, если выберешь сам

если

– Хочу быть здесь, – сказал Дима.

нет, не давай обещания зря

– И я, – улыбнулась Саша.

– Тебе надо познакомиться с моей мамой.

Огорошил. Говорил с напором, жал, словно не давал себе возможности отступить. Ведь если отступит хоть на шаг, то… что?

он нырял с головой и так бы плыл, плыл, пока б не задохнулся

– Не будем торопиться. Мне нравится, что ты рядом со мной и Даней. Но мы только-только…

– И потолок тебе надо покрасить. Стены выровнять. Цвет обновить. Я займусь, – не слушал ее Дима.

Его прорвало. Как будто Саша открыла ему и входную дверь, и первый порожек сердца, и Даню своего, и все это – одновременно, одномоментно. И теперь от недвижения, от отсутствия Диме было неуютно, и срочно нужно было чем-нибудь эту суровую пустоту заполнить.

* * *

К хирургу с первого раза попасть не получилось. Первый раз Саша с Даней прождали два часа. Операция чья-то затягивалась, мальчик уже не терпел коридорной духоты, а люди уже не терпели покрикивающего капризного мальчика.

«Вылавливайте, – посоветовал ей добрый эпилептолог по телефону, когда, кажется, понял, кто такая Саша и что она от него хочет. И дал адрес больницы и номер ординаторской. – Я там тоже принимаю через две недели, могу спросить, но вы попробуйте сами дозвониться, быстрее будет».

«Вылавливайте, – сказали ей по телефону отделения. – Он постоянно на операциях, если только после, но это до вечера караулить, ну или в понедельник приемный день. Записи нет, приходите и вставайте в живую очередь».

Был вторник.

В четверг они попробовали наудачу, подождали и уехали. В понедельник Саша вооружилась уже основательно – еда, игрушки для Дани, новая любимая песенка про енота, которая могла отвлечь его от чего и кого угодно. Конечно, становилось суматошнее. Ребенок вертляво рос – и хорошо, а ей становилось все сложнее.

это она еще не видела обычных детей

Прямо сейчас где-то там летел папа. Шел на посадку, пристегивал ремни безопасности, засыпал, просыпался и принимал из рук бортпроводницы холодный апельсиновый сок – и черный кофе, пожалуйста, – потом опять засыпал и уже до конца полета не открывал глаз она бы именно так и летела, если бы могла вообще куда-нибудь сейчас лететь

Он приедет прямо к ней, но ночевать, конечно, сказал, не будет. Познакомится с внуком и уедет в снятую квартиру.

«Я сейчас не одна, пап, – сказала она несколько дней назад. – Встречаемся с Димой, он остается на ночь». «Таня говорила», – не стал скрывать папа. «Хороший Дима?» – «Хороший, папа». – «Ну и ладно».

Она предложила конечно, предложила и даже настояла, а как иначе приехать и пожить у них с Даней – естественно, она будет рада, и внук наконец пообщается с дедом, да и некрасиво как-то, отца и не поселить, не из-за Димы же, не из-за…

«Успокойся, не из-за Димы, – объяснил папа. – Я так сам хочу. Привык уже один».

И тут почему-то Саша расслышала еле уловимый запах отцовского старения, а не простое желание жить одному. Ей захотелось зажмуриться. Ведь папа один, конечно, не был, ведь после второй полноценной семьи были у него периодические романы с женщинами она не спрашивала, но почему-то всегда знала ведь был он еще такой молодой, куда привыкать одному.

Но что она могла со всем этим сделать?