Одинокая наследница. Дело о лошади танцовщицы с веерами. Дело о ленивом любовнике

Открытое окно создавало некоторую вентиляцию, впуская немного свежего воздуха, но этого было недостаточно, чтобы выветрить запахи кухни: аромат бифштексов и кофе.

В третий раз за десять минут Мейсон нетерпеливо взглянул на свои наручные часы.

Внезапно зазвонил телефон.

Мейсон подскочил к аппарату, схватил трубку:

— Алло!

Голос Пола Дрейка, звонкий от волнения, ответил:

— Мы его засекли, Перри!

— Засекли Флитвуда?

— Именно!

— Где?

— Он окопался на маленькой ферме — небольшое горное ранчо, — около пяти милей от тога места, где машина съехала с дороги.

— Минутку! Делла, бери блокнот и записывай за мной, я буду повторять. Давай, Пол.

Дрейк объяснил:

— Возле заграждения есть указатель направо от дороги, там сказано: «Впереди — пятьдесят миль — подъем в гору. Проверьте, чтобы у вас было достаточно бензина, воды и масла». Спидометр при такой знаке устанавливают на ноль.

— У подножия подъема? — уточнил Мейсон.

— Так. Как раз перед тем, как начинаешь подниматься, за тридцать ярдов или около того.

— О’кей, понял. Потом?

— Проезжаешь точно тридцать одну и две десятых мили от этого знака, — сказал Дрейк. — Оказываешься довольно высоко в горах, за первой грядой попадаешь на приподнятую долину. Через нее протекает ручей, но он узкий и неглубокий, можно подумать, что в пределах сотни миль нет никаких ферм. Но тут замечаешь отходящую в сторону дорогу, которая поворачивает. Едешь по ней, и она приводит к небольшому магазинчику и к почтовому отделению, ровно через одну и четыре десятых мили после поворота. Теперь поедешь прямо, мимо почты, поворачиваешь по первой же дороге налево. Это грязная скалистая дорога, выглядит она так, как будто на первых ста ярдах она кончится тупиком. Но ничуть не бывало. Она идет дальше. Это грубая вьющаяся горная дорога, но она постепенно поднимается и приводит к красивому горному плато с хорошей землей, там десять или пятнадцать акров прекрасного горного луга. Там стоят два ранчо. Тебе нужно первое. Увидишь имя на почтовом ящике — П.Э. Овербрук. Не думаю, что он в курсе происходящего. Электростанции на его земле не видать. Нет и радио.

— Он что, знакомый Флитвуда? Это убежище?

— Не могу этого утверждать, — сказал Дрейк. — Все, что мне известно, это, когда один из моих людей остановился возле ранчо, он увидел, что Флитвуд ходит вокруг дома. У него было только описание внешности Флитдуда, но он уверен.

Мейсон повторил названия, расстояния и направления.

— Правильно, Пол?

— Правильно.

— О’кей, — сказал Мейсон. — Выезжаем. Ты в контакте с тем парнем, который там?

— В магазинчике есть телефон, но я не знаю, сколько он еще там будет. И помни, что в этой местности линия прослушивается. Много людей могут услышать разговоры.

— Знаю, — сказал Мейсон. — Если будут какие-то изменения и ты захочешь меня остановить, пошли туда, в магазин, кого-нибудь, чтобы предупредить. Время будет.

— О’кей.

Мейсон повесил трубку и повернулся к Делле Стрит:

— Записала, Делла? Названия, имена, расстояния?

— Записала, шеф.

— Поехали.

Через пятнадцать секунд после того, как адвокат повесил трубку, они уже выходили из квартиры. Герти растирала у себя на руках косметический крем.

Мейсон заранее позаботился, чтобы заправить машину, и она, способная выжать на дороге девяносто миль в час, как только адвокат взялся за руль, помчалась, точно скаковая лошадь по проспекту, подбираясь к самой высокой скорости, но все-таки удерживаясь перед опасной чертой, за которой могло последовать тюремное заключение. Оставив позади окраины города, Мейсон нажал газ и проехал Спрингфилд со скоростью девяносто пять миль, начав карабкаться в горы.

Через двадцать минут Делла Стрит, которая наблюдала да спидометром, заметила:

— Что-то вы слишком, шеф.

Мейсон снизил скорость, а Делла Стрит следила за поворотами.

Через несколько минут они свернули, выехали на грязную дорогу, проехали мимо почты, нашли левый поворот и начали взбираться по узкой скалистой дороге, которая петляла и кружила, постепенно ведя вверх, а затем выбралась на ровное плато.

Сбоку от дороги они увидели ограду из колючей проволоки. Фары осветили богатую зелень пастбища. Еще сотня ярдов, и свет фар отразился от алюминиевой поверхности почтового ящика. На металле было начерчено имя: «П.Э. ОВЕРБРУК», и Мейсон свернул на короткую въездную дорожку.

Дом был темным, а за ним силуэтом на фоне звезд выделялся сарай. Хрипло залаяла собака, и лучи автомобильных фар отразились в глазах животного.

Мейсон выключил мотор.

Не слышалось никакого шума, кроме лая собаки, а через минуту что-то затрещало в радиаторе, когда холодный ночной воздух гор подействовал на разгоряченный автомобильный двигатель.

Собака подбежала к машине с лаем, забегала кругами, обнюхивая шины, но не рычала угрожающе. Мейсон сказал:

— Кажется, он друг, — и открыл дверцу машины.

Собака подбежала йа негнущихся ногах, забежала ему за спину, обнюхивая его икры. Мейсон окликнул:

— Хэлло, дома кто-нибудь?

Чиркнула спичка, зажглось красноватое пламя керосиновой лампы.

— Хэлло! В чем дело? — спросил мужской голос.

— Очень важное поручение к вам, — заявил Мейсон. — Откройте, пожалуйста.