Одинокая орешина

Они возвращались из школы домой. И обоим домой не хотелось. Сону мучили сомнения — то ли разыскивать Мари, то ли нет. Посоветоваться с Мамяном? Он, конечно, обрадуется, скажет — непременно. А если на сей раз Мари не захочет ее слушать? Как перенести такое оскорбление?..

— У тебя на все находится оправдание. Завидую.

— Не оправдание, а объяснение…

Они вошли в кафе.

Кофе был горький и приятный.

— Ты умеешь гадать на кофейной гуще, Сона?

Она улыбнулась — странный Мамян человек. Он путает ее планы, отнимает у нее определенность, ясность, лишает ее резких, решительных выводов. Раньше она знала формулы жизненных явлений, сейчас во всем сомневается. Вчера Даниелян даже сострил: «Мамян, вы всех сделаете поэтами». — «А нельзя быть математиком и не быть при этом чуть-чуть поэтом, — сказал Мамян. — Это не мой афоризм. Так выразился один из ваших гениальных коллег, сейчас не припомню фамилии… Нам нельзя ошибаться. Мы, педагоги, как саперы — сапер только раз ошибается». Кто же этот человек? Все разговоры, разговоры — о школе, об учениках, о литературе, о химии, но есть же у него и какая-то личная жизнь.

— Ты большой специалист, Ваан, в вопросе любви. А сам когда-нибудь был влюблен?..

Сона знала, что живет он один. Разведен? Или, может быть, старый холостяк? Собственный вопрос неприятно резанул ее ухо — по какому праву лезет она в чужую душу?..

— В школе был страшно влюблен, — сказал Мамян, — лет сто назад. А потом… я, видимо, не представлял для девушек интереса. А после тридцати пяти сам стал их бояться. Отказ девушки в семнадцать лет если и переживается больно, то все равно это не страшнее, чем удаление аппендикса. А в зрелом возрасте раны не затягиваются.

— Прости, — растерялась Сона, — глупое женское любопытство.

Они выпили еще по чашечке кофе, тоскливо посмотрели на плескавшихся в бассейне перед кафе ребятишек, послушали их гвалт, обменялись еще кое-какими вопросами-ответами. («Куда поедешь в отпуск?» — «Не знаю, А ты?» — «Посмотрим».) О детях не говорили, потому что каждый думал именно о детях.

— Ты мне так и не погадала на кофе, — упрекнул ее Мамян, когда они уже встали. — А я в это гадание верю. Не смейся.

Расстались на остановке и отправились в разные концы города, где каждого из них ждало одиночество, именуемое личной жизнью.

— До завтра.

— До завтра.

«…А ОСТАЛЬНЫЕ?»

Саак Вануни положил в карман текст своей речи, которую, как всегда, написал Антонян. В речи было полно избитых слов, выражений. Наверно, нужно было попросить Мамяна написать. А может, лучше говорить без бумажки? Незадолго до того Саак Вануни подписал наконец приказ об исключении Армена Гарасеферяна из школы. На педсовете против проголосовали Мамян и — вот те на! — Даниелян. Говорить ничего не стал — просто проголосовал против, и все. А Мамян говорил долго — повторил то, что Вануни уже сто раз слышал в своем кабинете…

— Дорогие ребята, — начал Вануни, потом посмотрел на сидевших перед ним десятиклассников и осекся. — Ничего себе ребята… — В зале послышался шепот, смешки. — А как вас называть — товарищи? Юноши и девушки?..

— Леди и джентльмены, — подсказал кто-то из глубины зала, и зал весело рассмеялся.

Вануни не видел, кто этот остряк. Ох уж эта речь, которую Вануни повторяет из года в год. В предпоследнем ряду среди учащихся сидела Сона Микаелян. На педсовете она опять же не сказала ни слова. Кое с кем творится что-то неладное. До самого последнего времени педагогические советы для Вануни были многократно разыгранной шахматной партией, в которой ходы не менялись. А теперь вот несколько человек придумали другое продолжение игры, делают неожиданные ходы, и Вануни не может сообразить, как поступить дальше — сделать ход конем или протолкнуть вперед пешку. Мамян был почти понятен Вануни — новый учитель хочет нравиться молодежи, а сам немножечко не от мира сего. А что с Даниеляном? Раньше всегда был ехидный, строгий, внутренне застегнутый на все пуговицы…

— Ну ладно, — нашел наконец Вануни нить речи. — Вы уже взрослые люди, мы с вами беседуем десять лет, хотя и не всегда наша речь доходит до вашего сознания. Через два месяца вы окончите школу и, как говорится, вступите в жизнь. Это еще не выпускной вечер, просто я хочу кое-что сказать вам в напутствие. Вы знаете, что наша школа на хорошем счету в городе. Только из выпускников прошлого года двадцать восемь поступили в вузы. Вы, наверно, знаете своих старших товарищей по фамилиям, но не мешает еще раз напомнить. — Вануни достал из левого кармана список и стал зачитывать, кто из выпускников в какой институт поступил. Упомянул даже Сатеник Вардумян, поступившую в торговый техникум. — А остальные? А остальные почти все работают, на заводах, на строительстве, в разных учреждениях… Ты куда, Ваан Сароян?..

Ваан был уже возле дверей.

— У него свидание, — засмеялся кто-то.

— Куда ты, Ваан? — повторил директор. — Тебе не интересно?..

Ваан мгновение нерешительно помялся в дверях, потом сказал: