Одинокая орешина

Михаил Орлов рассказал, как вскоре после гибели Геворга пришел на его имя пакет. Все знали, что они с Геворгом друзья, и пакет отдали ему. В нем было небольшое письмецо на армянском и пара белых теплых носков. Мать послала. Геворг много о ней рассказывал.

— Не машина вязала, мать вязала, — грустно произнес Михаил Орлов. — Интересно, на каком камне сидя?

— Камней много, — Размик Саакян попытался развеять грусть Орлова. — Необыкновенная женщина была. Зовет меня, помню, дает письма Геворга. Каждый раз заставляла их раз по десять перечитывать. Дома все распорола: одеяла, матрасы — вяжет день и ночь, вяжет. А в конце сама на жесткой тахте спала.

— Мать была, — подчеркнул Михаил Орлов слово «мать». — Когда она умерла?

— После войны. Года не прошло. Некому было за ней приглядеть… А стена эта на днях рухнула…

— Пошли, — сказал Михаил Орлов.

Геворг показал рукой в сторону Одинокой часовни.

— Сходим?

— Вы небось голодные, — сказал Размик Саакян. — Зайдем ко мне перекусим, а уж потом… Она там тысячу лет стоит, не уйдет.

— Лучше поднимемся, — сказал Михаил Орлов. — А поесть успеем, Размик Варданыч…

— Слыхал? — Размик подмигнул лейтенанту. — По батюшке меня величают…

Антонян только рукой махнул.

Размик Саакян направился к своему дому. Он давно собирался огородить участок металлической сеткой, чтоб его живность не разбегалась. Но все тянул, тянул и сегодня вдруг понял, отчего тянул. Знал, что не сегодня завтра приедет сын Ерема и заберет отсюда отца. Хорошо бы, конечно, чтоб не забирал, но это уж их дело. Короче, сегодня снялись с места, в Октемберян подались — в хороший, между прочим, город.

Сейчас можно измерить участок, а дня через два приняться за ограду. Границы он, конечно, чуть-чуть подправит… за счет земли Ерема. Кому какое дело? Все равно земля бесхозная. Ему еще должны за это спасибо сказать. Он блаженно погладил свою щетину и самодовольно улыбнулся: а ты парень не промах…

48

Грузовик выехал на широкое шоссе и теперь мчался вовсю.

— Спешишь, — сердито одернул водителя отец. — Успеется, не торопись.

— Не переживай, отец. Чего нам куковать в пустом селе?

— Если бы Сирак тогда не уехал, не начали бы все бежать. Чтоб он ногу сломал, — и перекрестился. — Прости меня, господи.

Сирака давно похоронили. Овсеп успел уже надгробием увенчать его могилу. И как он умудрился так быстро? А камень высокий-высокий — выше хачкара вардапета. На камне выбито: «Незабвенному отцу от любящего сына Овсепа». И даже портрет Сирака выбит на граните. Когда все это успели сделать? «И ограду поставлю. Бронзовую, — сказал Овсеп. — Разве ж я позволю, чтоб могилу отца топтали?»

— Что, наше село одно такое? — сын смотрел хмуро и сосредоточенно на асфальт, убегающий из-под колес машины. — Столько горных сел как водой смыло. В долину народ переселился. Ничего, приживешься, пообвыкнешь. Чем мои дети хуже других? А школы нормальной нет. Один класс, один учитель.

— Два учителя, — поправил его отец.

— Пусть будет два.

— Эх, дед, — встряла и мать. — Снявши голову, по волосам не плачут. Как все, так и мы. Видно, у нас на роду написано.

Сын благодарно взглянул на нее.

— Скажи ему, мать, скажи. Что уж у меня совсем совести нет, чтоб я мать с отцом у черта на рогах оставил, где волки воют… Если б село осталось, так и мы бы остались.

— А село только с сельчанами — село. Если б ты не уехал, другой, третий, село бы и уцелело. Ведь тысячу лет стояло.

Показались огни города. Город был как огромная лампа, на свет которой слетались мотыльки, покидая горы, цветы, тишину.

Измученный, пропыленный грузовик остановился в конце концов перед одноэтажным домом. Женщина лет сорока пяти, стоявшая на пороге, бросилась к грузовику.

— Приехали, — сказал сын, выключая мотор. — Вот мы и дома.

«Нет уж, мой дом рухнул», — вздохнул про себя Ерем Снгрян.

— Мама! — выпрыгнули из кузова Вараздат и Каро. — Мама!..

49

Арам Вардуни и Сое Сафарян засиделись в райкоме до глубокой ночи. Секретарь райкома внимательно прочитал письмо Камсаряна. «Дурацкий обычай мы завели, — подумал он, — переадресовывать письма другим. Человек-то знает и имя, и фамилию этого самого другого, но пишет ведь не ему, а тебе. Значит, ты и обязан читать».

Учитель обрисовал печальную картину. За последние десять лет исчезли с районной карты пять сел, находившихся друг с другом по соседству. Учитель приводил факты из средневековой истории, свидетельства различных путешественников, перечислил памятники — церкви, мосты, хачкары, старинные могилы, мельницу. («А почему, собственно, мы не причисляем кузницу и мельницу к памятникам? Это ведь памятники труду. Сколько народу кормила одна мельница? И почему она не охраняется?»)