Одинокая орешина

Вокруг кузницы никого не было. Варужан беспокойно огляделся, потом вошел в кузницу. Там было стыло и пусто. Он почти бежал от водопада — боялся опоздать… Варужан вглядывался в темноту и не различал предметов — казалось, все заволок темно-синий туман. Вырвался на воздух — словно сбежал от тумана. Три ореховых дерева давно стояли зеленые и тосковали по человеку — Варужан их не заметил. Лусик все не было. Виднелись дома, покинутые и пока еще не покинутые; склон горы пестрел цветами; шмели и птицы наполняли воздух гулом и звоном.

С неба свисало горячее ослепительное солнце, и Варужану казалось, что оно над ним насмехается. Неужели обманула?.. Солнце столько всего перевидало на своем веку, и юноша взглянул на него враждебно. Обошел кузницу вокруг. Все то же: цветы, камни, горы. И никакого багряного пятна. Вон Одинокая часовня. Саак Камсарян говорит, что, по легенде, часовню построил вардапет — тот самый, что похоронен на сельском кладбище под знаменитым хачкаром. Вардапет был безнадежно влюблен в княжескую дочь, а ее выдали за другого. И в день ее свадьбы вардапет построил часовню. За одну ночь! Рано утром, когда пир в княжеском замке шел горой, отчаянно зазвонили колокола. Вардапета нашли повешенным — на колокольной веревке. Его бездыханное тело еще долго раскачивалось, а язык колокола касался металла, наполняя ущелье смертельным ужасом.

Варужан и сам не понял, отчего легенда воскресла в нем сейчас в таких подробностях. Нервы вдруг расслабились, и он в задумчивости растянулся под орешиной.

— Ты уже здесь? Ну что ж, девушка и должна опаздывать. Так было, так будет.

Варужан очнулся от дурмана. Белый свет в его глазах стал багряным.

— Пришла? А я уж думал…

— Думал, что не приду, обманула? Ты и должен был так думать. Только так.

Села возле него:

— Поцелуй мне руку, принц.

Варужан машинально склонился, поцеловал ей пальцы — они показались ему очень хрупкими. Ему не хотелось убирать своих губ с этих пальцев, его охватила дрожь, и на какое-то мгновение дрожь эта передалась девушке. Что это было — электрический ток? Волнение крови?

Лусик вскочила и посмотрела на Варужана почти обиженно. Некое шестое чувство ей подсказало: опасная игра, фея… Но пробудившаяся в ней женщина упорствовала — требовала первой победы.

— Отнеси меня, принц, на руках в кузницу…

Паренек с осторожностью и страхом поднял ее и вдруг почувствовал себя сильным — а она ведь легонькая, почти невесомая, его одноклассница Лусик Симавонян, дочка дяди Огана, сестра Врама.

В полумгле кузницы он тихо опустил девушку на землю.

— А где огонь, Варужан? Я хочу, чтобы горел огонь.

…Немного погодя в холодном, забытом всеми горне потрескивало оранжевое пламя, языческие языки этого пламени пытались вырваться наружу, а они, две очарованные души, молча сидели рядом.

46

Телефонный звонок прервал размышления Арама Вардуни. Звонила из Еревана жена, Анаит. «Когда ты приедешь?» — «Это вам надо сюда собираться. Сейчас как раз каникулы начинаются. Забирай детей и приезжай». — «В гостиницу?» — «В этом месяце здание, наверно, достроят. Квартира наша на третьем этаже». — «Приедешь — подумаем. Кури поменьше».

Он опустил трубку, взглянул на часы — семь минут первого.

Сегодня был тяжелый день. Утром бюро райкома, потом ездил в Гегарот — одно из покинутых сел, расположено еще выше, чем Лернасар, на самой вершине горы. Таких сел — пять… На письменном столе лежала карта района, разные списки, доклады. Население — по данным двадцатилетней давности — приближалось к тридцати тысячам. Сейчас в районе живет двенадцать тысяч семьсот двадцать человек. За последний год родилось восемьдесят четыре ребенка, умер сто семьдесят один человек. Стариков много. Раньше тут было полным-полно ореховых деревьев, пшатовых кустов. Деревья еще не все перевелись, пшата почти нет. Одно село даже так и называется — Пшатаван. Там, разумеется, тоже никакого пшата.

В голове Арама Вардуни рождались планы тревожно и быстро, как в воспаленном мозгу больного. В первый момент они казались удачными и легко осуществимыми и… тут же отметались другими, не менее удачными и легко осуществимыми.

Сое Сафарян показал ему сегодня письмо Саргиса Мнеяна. Вардуни поежился, прочитав телеграмму из Новосибирска: могила номер четыре тысячи восемьсот двадцать восемь. И о чем бы он сегодня ни думал, безликий Саргис Мнеян подходил и садился напротив — лицом к лицу. «Что вы сделали с моим селом? Верните мне село!..»