Одинокий друг одиноких

Но ведь и я, шибкий вундер, не понимал их одиночеств, не знал о них очень многого.

А о себе не мог внятно — для них — рассказать, не умел открыться, психологиев наизучал слишком много… и слишком поздно.

Обычнейшая почти в каждой семье история.

Теперь, когда любимых моих нет со мною, с горечью понимаю, каким был жестоким эгоистом по отношению к ним; как они любили меня, любили, хоть и не понимали, но ведь любили же, несмотря на все мои мелкие и крупные мерзости….

Если бы только я старался понимать их, а не требовал понимания; если бы так детски не переоценивал и не был так на себе задвинут…

Да, слишком долго я был со своими родителями всего-навсего их ребенком. Ждал понимания, как от богов, а всего-то нужно было иногда подойти и без слов обнять папу, обнять и поцеловать, как маленького, а к маме в колени броситься, как малышом когда-то… и все.

Родители ушли.
И мы свободны
жить как хотим и можем умирать.
Но вот беда: мы ни на что не годны
и некому за нами убирать:
родители ушли.

Остались раны

и в них, и в нас…
родители ушли
в далекие лекарственные страны,
а мы на жизнь накладываем швы.

Родители ушли.

Прочь сантименты,
зачем рыдать,
О чей жалеть, когда
галактики, планеты, континенты
друг с другом расстаются
навсегда…

Вы снитесь мне. О, если бы вернуться

и вас из сна с собою унести
и все начать с последнего «прости»,
о, если б ненароком не проснуться…

Это еще не я, но уже… Смотри, вот два молодых одиночества, они прильнули друг к другу, им хорошо небесно и хорошо телесно, это называют любовью, другого имени для этого нет.

Мое одиночество уже ими запроектировано, но они об этом не знают…

Зачатие еще не меня, но судьбы моей произошло в Книжном Княжестве — великой Румянцевской библиотеке Москвы, которую в советские времена перевенчали в Ленинскую, в просторечии Ленинку. Там мой папа Лев впервые увидел мою маму Лену.

По 25 лет им было, оба студенты-дипломники. В те дни Лев Леви, как Ромео, жестоко болел неразделенной любовью к некоей особе. Неотлучный друг Коля Мельников первым заметил красивую девушку, склонившуюся над книгой за соседним столом. «Посмотри, какая сидит. Познакомился бы…»

Лева взглянул и сразу излечился от прежней любви, заболел новой. Знакомиться постеснялся, и пришлось Николаю Александровичу (он жив и в миг написания этих строк, дай Бог долгих лет и доброго здравия) взять на себя роль посредника. Сказал бы папе в тот миг кто-нибудь, что книги его сына от этой вот девушки, Лены Клячко, в этой самой библиотеке будет спрашивать не одно поколение…

Судьбе требуется инкогнито, неопознанность — чтобы состоялось, чтобы не сорвалось, чтобы свершилось..

Тихо дышит над бумагой
голос детства. Не спеши,
не развеивай тумана,
если можешь, не пиши.

А когда созреют строки

(семь бутонов у строки)
и в назначенные сроки
сон разбудит лепестки.

и когда по шевеленью

ты узнаешь о плоде
(по руке, по сожаленью,
по мерцающей звезде…),

на закрытые ресницы,

на седьмую их печать
сядут маленькие птицы,
сядут просто помолчать…

Вот так же садишься помолчать и внутренне помолиться, уже вещи собрав и одевшись, перед дальней дорогой. Глаза закрыть, подышать спокойно секунд пятнадцать… Хороший обычай, правильный. Собирает. Соединяете чистой страницей будущего — с Рукой, готовой вписать в нее новые строки..

печать одиночества

Всю жизнь пытаюсь додуматься: зачем Жизни, чтобы идти вперед, приходится возвращаться назад? Зачем детство!

Почему бы нам, человекам, не переходить из взрослого развитого состояния в еще более развитое, все сложнее и совершеннее?..

Зачем все культурные навыки отменять, все знания — стирать начисто, забывать?..

Зачем эти безумные риски и колоссальные издержки возврата в беспомощность, в бессознательность, в полную глупость?

Детство — как прибойная волна: снова и снова откаты вспять, бесконечные повторы с переиначиваниями, с неповторимостями внутри, но в общем одно и то же — зачем?..

Легче сообразить — почему. Все в нашем мире такое вот круговое-возвратное. Звезды совершают свои обращения по небесным орбитам; Земля оборачивается вокруг Солнца, а Луна ходит вокруг Земли; возвращаются времена года, возвращаются приливы-отливы..

Пульсирует все в мире и дышит ритмично — и Жизнь тоже, и мы с тобой тоже…