Одинокое место

И хотя фестиваль проходит в тот период, когда кортизон, смягчающий самые неприятные побочные действия, почти выведен из организма, а уровень иммунной защиты быстро падает, все получается хорошо. Джамайка Кинкейд великолепна. Шведская публика ее обожает. Выстраивается длинная очередь за автографами. На встрече присутствует Юханнес Хольмквист из издательства «Транан», который проделал огромную работу, переиздав старые книги и выпустив новые переводы текстов Кинкейд. Он же организовал визит Джамайки в Швецию.

Потом, в непринужденной веселой обстановке, когда мы вместе ужинаем – и я узнаю, что дом и сад в Вермонте после развода достались ей, – у Юханнеса рождается идея: а что, если нам с Матсом съездить туда и сделать репортаж для серии «Портрет писателя» журнала «Мы читаем». Летом 2017 года. Звучит чрезвычайно заманчиво – и грандиозно. Только бы лечение оказалось успешным. Только бы выздороветь. Джамайка говорит, что мы обязательно должны приехать – все решено здесь и сейчас.

* * *

Перед введением новых цитостатиков, которыми мне предстоит лечиться после трех курсов FEC, тон доктора Эрики меняется, становится строже. Она говорит, что скоро я, по всей видимости, почувствую совсем иную усталость. Будет трудно подняться даже на пологие горки, хотя я занималась ходьбой всю осень. Новые препараты еще более токсичны, и поскольку тис (она, конечно, называет его не так, а употребляет правильное название цитостатиков – «Доцетаксел»? А еще «Перьета» и уколы «Герцептина») может разъедать кишечник, то я должна немедленно сообщить, если появятся сильные боли в животе и диарея. Тогда кишечнику будет необходим отдых, придется лечь в больницу и питаться через капельницу. А вот если препарат прожжет кишечник, тогда уже ничего не сделать, остается только стома. У меня по-прежнему проблемы с центральным катетером, вводимым по периферии, он никак не хочет устанавливаться как надо, потому что у меня двойная аорта. И сейчас он стоит недостаточно хорошо, чтобы им можно было пользоваться до конца терапии. Теперь его придется установить как следует, говорит доктор Эрика. Для таких цитостатиков вход через вену на руке – не вариант.

Можно просто сжечь сосуд. Со схемой FEC еще можно было так делать, но с «Доцетакселом» и «Перьетой» уже нельзя. Такие препараты должны сразу попадать в большое количество крови. В конце концов катетер удалось установить правильно – через руку, аорту и прямо в кровь. Каждый раз после установки такого катетера мне делают рентген легких, чтобы посмотреть, удалось ли попасть в артерию. Один раз при мне зашла делегация из Норвегии, они приехали смотреть рентген-аппараты. Медбрату показалось, что я копаюсь, и он решил помочь мне снять бюстгальтер. Засунул руки под свитер. Черт возьми, я не хочу, чтобы мне помогали с лифчиком – будь то в присутствии норвежской делегации или при каких-то иных обстоятельствах. Я ужасно разозлилась, сказала, что прекрасно справлюсь сама, а еще мне стало страшно. Это было ощущение абсолютной беспомощности.

Движение «Me too» тогда еще не набрало популярность, но самое ужасное в сексуальных домогательствах всегда то, что нападающий умело выбирает момент, когда у жертвы нет честного шанса защититься. Может быть, он просто хотел меня поторопить. Волновался перед делегацией, пытался показать, что работает четко и эффективно. Но ни одна медсестра ни разу не позволила себе хвататься за мой бюстгальтер. Ни на одном из многочисленных осмотров, когда мне приходилось его снимать и надевать.