Одинокое место

Сколько комментариев относительно груди я выслушала за время лечения. По поводу размера. У меня возникла теория, что женщины, всю жизнь пользующиеся своей «большой грудью» или «красивой грудью» считают, что девушек с маленькой грудью остается только пожалеть. Им не говорят комплиментов, они не привлекают мужчин… и женщин тоже. Так или иначе – меня изумляет, насколько свободно медицинский персонал позволяет себе комментировать мою грудь. Как «хвалить», так и «критиковать». Такие реплики можно оправдать только непосредственно в контексте реконструкции.

И, разумеется, рекламная кампания в автобусах Стокгольма – фотографии женщины со шрамами на груди и едва отросшими волосами, вьющимися после химиотерапии. Сбор денег на реабилитацию пациенток с раком груди, у которых после лечения остались шрамы. Мы должны ужаснуться шрамам и пожалеть бедняжек. Есть в этом что-то отвратительное и пошлое. Я поняла. Нельзя ли оставить мою грудь в покое? Разве это не мое личное дело? Обещаю никого ею не беспокоить.

Я звоню подруге Анне. По образованию она тоже психотерапевт и психолог. Конец ноября 2016 года. После четырех или пяти курсов цитостатиков я ощущаю явные когнитивные изменения. Я устала. У меня кружится голова. Хожу по глинистым дорожкам, ноги болят. Пальцы на ногах продолжают кровоточить. Я спрашиваю подругу, стоит ли устраивать какую-нибудь церемонию прощания с грудью, как мне оплакивать ее, как пережить потерю? Все чувства как будто выключены – да, скоро я лишусь части тела. Разве я не должна испытывать более сильные эмоции? Выслушав меня, она осторожно предполагает, что оплакивать заранее невозможно, это придет потом – сначала потеря, потом горе. Ты не можешь преодолеть кризис, пока находишься в его эпицентре. Сейчас остается только покориться судьбе.

Оса рассказывает по телефону, что они с Йоргеном безуспешно пытаются найти оптимальный способ пережить свое нынешнее положение. Я слушаю, и все, что она говорит, кажется разумным: питание, сон, избавиться от ненужных связей, сосредоточиться на том, что в жизни действительно ценно… И вот тут-то я и произношу эту фразу – что самое ужасное в кризисах то, что остается только покориться судьбе. Кризис невозможно преодолеть, пока он в самом разгаре. Из него нельзя выбраться. Но надо постараться сделать все, чтобы смягчить его действие, заботиться о себе, а прежде всего просто вытерпеть, выстоять.

Мы живем в эпоху, когда люди настроены исключительно на поиск решений. В эпоху, когда каждый думает, что можно убрать все, что причиняет боль. Но потери, какими бы они ни были, часто вызывают боль, и очень сильную. Мы с Осой приходим к выводу, что главная потеря, связанная с раком груди, – утрата доверия к собственному телу.

Когда в декабре 2016 года, после успешной химиотерапии, я пришла к хирургу Анне на первую консультацию, то по-прежнему не знала, хочу ли делать реконструкцию груди. Она сказала, что первая реакция пациентки, получившей диагноз «рак груди», это желание удалить все. «Отрежьте уж и ногу, раз все равно оперируете», – шутит она. Сейчас дело обстоит так, что, поскольку мое тело прекрасно откликнулось на химиотерапию, вполне возможно, удастся сохранить сосок и даже не понадобится курс лучевой терапии. Но со стопроцентной вероятностью ничего утверждать нельзя. На данный момент вообще никаких опухолей не видно, но необходимо исследовать ткань. Если там еще что-то осталось, то после операции придется снова пройти химиотерапию. «Мы всегда учитываем медицинские риски», – добавляет она. Медицинский аспект для нас главный. И только потом даем рекомендации по поводу того, какой тип хирургии предпочтительнее. Ориентируясь на здоровье пациентки. На качество ее жизни.

Сердце екает. Радость – возможно, удастся избежать облучения, беспокойство – неужели снова цитостатики? В период лечения все настолько конкретно.