Одиссей Фокс

— Какая? — не выдержала Рин. — Вы же ещё не допросили Илли, отца и… Меня.

— Поэтому я ничего и не озвучил.

— Но это не папа? — в голосе девочки прорезалась мольба.

— Нет, не папа.

Инспектор уставилась на детектива подчёркнуто неодобрительно. Впрочем, мысленно одёрнула она себя, это не живой свидетель, а всего лишь программа, вирп никому ничего не скажет, блок не позволит. Так что и вреда следствию нет. Но всё же как-то неформально, не по правилам, не тщательно, слишком вольно. Как и многое, что делал этот человек.

Вернер Шеллер стоял в закрытом закутке рядом с мусорками, который снаружи не видно; в очерченном квадрате на одну персону под табличкой «Деприват-блок»; а сверху его с головой по плечи закрыла большая прозрачная вытяжка, очень похожая на аквариум-торшер. По периметру аквариума бежала яркая световая строка: «Курение понижает качество жизни!» и вслед за ней плыли удручающие иллюстрации печальных курильщиков, утративших смысл и задор.

Вернер курил внутри, прикрыв глаза, словно человек, потерявшийся в мечтах о весне. Впалые щёки вдыхали и выдыхали, как у рыбы на берегу, пожелтевшие кончики пальцев деликатно теснились на тонком древке сигареты, крошечный огонёк тлел на самом конце, как остатки душевных сил. Судя по длине сигареты, тлеть оставалось недолго.

— Мистер Шеллер, ваша очередь отвечать на вопросы следствия, — распорядилась Клеасса, неодобрительно глядя теперь уже на него.

Отец открыл глаза, и Одиссею во мгновение ока стало ясно, что обе дочери — не совсем его дети. У Вернера был редкий генетический дефект: пронзительно голубая радужка с нетипично-гладким покровом роговицы. Два осколка неба, выцветшие от прожитых лет, смотрели на детектива, и в них таился безбрежный простор, заслонённый насмешкой, горечью и тишиной.

— Ваш дефект генетически доминантный, — прямо сказал Фокс, не для себя, а для Рин с Клеассой. — Он случается при вынашивании и рождении плода в невесомости и держится два поколения: в первом зрачки гладко-голубые, а во втором смешанные, в крапинку. Я знал человека с такой мутацией, и глаза его детей были в крапинку. А у Рин с Илли — нет.

— У них глаза матери, — мягко ответил Вернер.

— Нет, — улыбнулся Фокс. — Этот ген доминантный.

— Что? — Рин Шеллер ошеломлённо смотрела на мужчину, который столько лет был её отцом, но, оказывается, не совсем.

Вернер вздохнул, набрав побольше дыма, добил несчастную сигарету и сунул её в утилизатор, после чего выдохнул и окутался дымом, как настоящий дракон.

— У нас не получалось зачать ребёнка, — спокойно признал он. — Мои родители слишком беспечно странствовали по космосу, и дисхромия — не единственный мой дефект. После неудачи с восстановительной терапией мы решили взять в государственной базе генетический материал. И сделали двух девочек, увы, со второй возникли сложности. Зато первая необыкновенно удалась.

— Папа!! — воскликнула Рин, негодование и изумление в которой смешались взрывной волной. У Аны бы на её месте сейчас были очень яркие и выразительные волосы, подумал Одиссей. — Как вы могли нам не сказать⁈

— А разве это важно? — мягко спросил отец.

— Н-не знаю… — в глазах девочки темнел шок. — Но разве не в этом всё дело?

— Нет, это никак не связано с твоим убийством, — отрезал Фокс. — Просто каприз жизни, зигзаг судьбы. Жизнь часто подбрасывает нам неожиданные вещи, в которых нет специального умысла. В классическом детективе оказалось бы, что генетический материал принадлежал добросовестному гражданину Максу Нейману, и тот инстинктивно потянулся к тебе, даже не зная, что ты его дочь.

Девочка вздрогнула, на её лице отразился ужас. Собственно, этого Фокс и добивался. Реакция была слишком искренней, чтобы Рин успела её осознать и скрыть.

— Но это в художественном романе, — успокоил детектив. — А у нас скучная реальность вашей зарегулированной планеты. Здесь правят закономерности, а не случай.

Все трое смотрели на Одиссея, не вполне понимая, о чём он вообще говорит.

— Перейдём к действительно важным вопросам. К Иллирии.

В изрядно поблёкших глазах отца шевельнулся тот задавленный годами простор.

— Чудесная планета, — кашлянув, сказал он, глядя вверх. — Царство нескончаемых ветров. Они сплетаются в атмосферные полотна, неповторимые по своему устройству, хозяйничают в небе и на земле. Внизу всё выдуто и гладко, жизнь прячется под водой и в кавернах. А в небе никогда не знаешь, как тебя закрутит, каким маршрутом понесёт. Но каждый полёт, сочетание усилий и отдыха в потоке…

— Что вы там делали?

— Проходили практику и собирали рассеянную по ветрам пыльцу йероси, местных перелётных растений, чьи споры дорого стоят на рынке биоматериалов.

— Ваш институт устроил возможность подработать, чтобы студенты могли оплатить обучение? — догадался Фокс.

— Да, замечательно придумали. В итоге мы занимались делом для них и были свободны для себя.

— Два сезона?

— Два сезона.

— И как вы относились к этой планете, её ветрам? — спросил Одиссей. Опять не для себя, ведь он знал ответ на этот вопрос с момента, когда услышал название планеты и соотнёс его с именами дочерей.