Одиссей Фокс

— Конечно знает, — примирительно улыбнулась девочка. — Макс мой куратор, мы делали её вместе. И ещё он был одним из доноров.

— Да, — глухо сказал Нейман. Он услышал невысказанный тон подопечной и сделал усилие, чтобы не злиться на чужака, ведущего допрос. — Рина хотела впечатлить экзаменационную комиссию АМИТ. Решила превзойти себя, создать что-то значимое, так что мы взяли серьёзную тему. Работа называется «Отчаяние». Ради неё мы месяц назад летали на планету-колонию R-716, я оплатил путешествие и организовал эксацию преступников, приговорённых к глубокой гибернации без права пересмотра. Рина за два дня провела выдающуюся, кропотливую работу и сняла с них целый комплекс переживаний и чувств. Включая то, чего они не хотели выдавать, пытались скрыть.

Рука Макса непроизвольно сжалась в кулак невысказанного триумфа, в покрасневших глазах блеснуло восхищение.

— Они сопротивлялись, как могли, врали и скрывали, матёрые звери, старались напугать девочку, чтобы отступила. Но Рина была для них слишком чиста. Я смотрел, как её сочувствие и чистота побеждают каждого из четверых. Она нащупала глубочайшие чувства этих людей, преодолела сопротивление и уловки, подняла с мутного дна всю безнадёжность их поломанных жизней. Охранники были поражены, что их отборные чудовища плачут, как дети.

Нейман покачал головой одновременно насмешливо и тяжело, вспоминая это.

— Рин получила четыре заготовки, которые собиралась вплести в «Отчаяние». Какая бы это была работа…

— И вы тоже стали донором? — спросила Клеасса слегка удивлённо. — «Отчаяния»?

— Она искала не только тёмные чувства, — пожал плечом Макс.

Он смотрел на призрак девочки и не мог отвести взгляд, Одиссею почудилось, что между ними застыла незримая и понимающая улыбка знавших нечто, недоступное остальным. Будто они вместе достигли рая, заглянули туда и увидели мир иным, а после вернулись обратно и с тех пор хранили это знание, деля его на двоих. Мужчина внезапно согнулся, как от тошноты, упёр руки в колени и застыл, тяжело дыша. Все молчали и ждали ответа.

— Рина верила в лучшее в людях, — хрипло сказал Макс Нейман, выпрямляясь. — В своей работе она задумала провести зрителя от падения к перерождению. Преодолеть Отчаяние, для этого нужно измениться, а для изменения нужна сила, воля. Рина не стала далеко искать, сняла с меня… Целеустремлённость.

— Великодушие и щедрость! — добавила девочка, зная, что сам он этого не скажет. Её губы дрогнули, Рин хотела добавить что-то ещё, но не стала.

— Она со всех брала понемножку, мышка-побирушка, — раздался выцветший голос Норы Шеллер, мать сидела в своём углу, поглаживая свой любимый эфиограм.

Сквозь тень на лице девочки проступила улыбка; во взгляде Одиссея тлел задумчивый интерес.

— Логично, — после паузы сказал он, глядя на Макса Неймана. — Успешный бизнесмен, амбиции и умение двигаться к цели, победить отчаяние и упадок… Значит, эмфари берёт эмоции и переживания разных существ и сплетает из них цельное произведение, которое зритель воспринимает как собственные чувства, проживает, как часть себя?

Рина кивнула.

— Реакция у всех разная, — ответил Нейман. — Кто-то сможет прожить их всецело, как свои. Другие лишь прикоснутся к ощущениям. Но даже это поразительный опыт. Талантливый эфиограм может перевернуть душу, по меньшей мере, произвести сильное впечатление.

— После операции наша Илли была такая испуганная и нервная, — добавила мать. — Никак не получалось её упокоить. Тогда моя девочка повела её к своим приборам и вынула из малышки целый ком переживаний. Илли стала такой улыбчивой и покладистой, почти на неделю. Да и потом уже не так боялась.

Мимолётная нежность слетела с сухих губ матери, как осенний лист. Нора Шеллер опустила голову, волосы наползли ей на лицо. Малышка на кровати тихо улыбалась, играя с хрустальным шаром и куклой, Фокс смотрел, как тоненькие пальцы снова и снова пытаются поставить эфиограм, чтобы он держался у куклы в руках. Тот скатывался на покрывало, Илли опять пыталась, аккуратно и терпеливо, и улыбалась, не слыша мира вокруг.

— У меня пока нет вопросов, — сказал Одиссей. — Но могут возникнуть.

— Вейль Нейман, покиньте квартиру и оставайтесь во дворе, — распорядилась Клеасса, куратор кивнул и заторможенно пошёл к двери, словно пытался очнуться от сна.

— Макс! — звонко позвала Рин. — Простите, что так вышло. Что все ваши вложения…

— Что ты говоришь⁈ — почти закричал он. — Да какие к чёрту вложения! Рина!

— Я просто… Спасибо. За всё.

Слёзы, сверкавшие в глазах Макса Неймана как осколки стекла, дрогнули и поползли по щекам. Его лицо застыло маской неприятия, как у античного героя, пойманного в кулак судьбы.

✦ ✦ ✦

— Пора поговорить с отцом. А где он?

В коридоре никого не было.

— В закутке соц. депривации, — сообщила Клеасса, сверившись с россыпью маленьких дронов, и посеменила к выходу. — У вас появилась версия, отличная от первичной гипотезы следствия?

Как ловко она сформулировала собственный поспешный провал. «Первичная гипотеза».

— Появилась, — кивнул Фокс, вызвав резкие взгляды инспектора и убитой, удивлённый и полный эмоций.