Одиссей Фокс

— Беспредметных, бесцельных. Я учил Рин-Рин школе чистой эмпатовязи; есть школа смешанная; есть дискретная. Например, я показал ей, как выделить одну эмоцию или одно более комплексное чувство и запечатлеть его в законченной работе. Это ничуть не менее ценно и ничуть не менее сложно, чем вить многогранку! — слегка сердито и чуть-чуть защищаясь пояснил он. — Но Рин-Рин не хотелось держаться принятых форматов, её тянуло в синтез и баловство. То смешает несинхронные эмоции разных людей; то придумает сделать вирпа и пытаться забрать чувства с него. А нет там чувств, только видимость, химера! В общем, некоторые эмфари не могут просто заниматься академическим творчеством. Авангардисты и прочие проказники, всё им неймётся. Кто-то доигрался и до полного выгорания с апатией, а то и до сумасшествия, наше искусство глубоко затрагивает личность. Но Рин-Рин это не грозило.

Кохес успокаивающе махнул рукой.

— У неё крепкий базис, надёжная семья и мать за девочку горой. Но главное, Рин-Рин не хватало мощности на серьёзные эксперименты, так что мы решили, пусть пробует разные подходы. Дело молодое, познавательное, — он переливчато вздохнул. — Я думал, она подрастёт, поступит в хорошую школу и там получит серьёзное образование, под стать её таланту. Тогда и выберет себе чёткое академическое направление… Эх.

— Мощность? Вы имеете в виду какую-то эмоциональную мощность? — уточнил Фокс. — Почему Рин не хватало?

— А откуда большие эмо-ёмкости и глубокие чувственные резервы в юном возрасте? — беззлобно улыбнулся Кохес. — Что девочка-подросток может сказать о страсти, отчаянии, любви? Чтобы ворочать глыбами и переворачивать зрителю душу, нужно сначала пожить как следует. Только опыт даёт глубину. В детстве творцы могут сыпать эмоциями, уж переживаний подросткам хватает. Но это не мощность и не глубина, это острота и концентрированность… Понимаете разницу?

Одиссей понимал, что немолодой эмфари старается не использовать термины, а оперирует эвфемизмами, чтобы сторонний обыватель понял суть. И рассказывает он ёмко, показательно, как хороший педагог. А ещё детективу было ясно, что немалый жизненный опыт всё же не сделал Кохеса звездой эмпатографики. Всё, что он смог дать юной Рин Шеллер, она впитала за год.

— Я всё ещё не понимаю сам процесс и причину смерти, — покачал головой Фокс. — Инспектор сказала, что это первый и единичный случай, что раньше никто в галактике не умирал от использования инструментов эмфари.

— Что? — не понял Кохес. — Как это? Я думал, Рин-Рин погубила авария саботажников очередной профсоюзный теракт. В крайнем случае, что она стала жертвой ночного срыва кого-то из их жилой секции…

— К сожалению, — заученно пробормотала Клеасса, — Я не могу раскрывать подроб…

— А я могу! — прервал Одиссей, неподконтрольный стандартному полицейскому протоколу. — «Рин Шеллер погибла в результате эмоционального шока. Перегрузка нервной системы и летальная психосоматическая реакция, в том числе, остановка сердца и кровоизлияние в мозг».

— Что? — поразился птюрс. — Хотите сказать, девочка не выдержала своей же эмпатовязи?

— «Рин Шеллер умерла от переживаний крайней степени интенсивности, транслированных ей аппаратурой».

— Это невозможно. Невозможно.

— Почему?

— Да как почему! В инакторах, эксаторах и эмо-сферах нет таких мощностей, чтобы подключение даже всех сразу возможных приборов, хоть на полную проводимость каждого канала и пускай даже на максимуме заполненности всех ёмкостей — давало такую нагрузку на эмфари, которая опасна для жизни. Нервное истощение? Конечно. Неуравновешенность? Сколько угодно. Депрессия и психоз? И такое бывало. Истинное творчество — не для слабых духом.

Он поднял руку и выпятил вверх когтистый палец, глубоко дыша. В позе вейля Кохеса слились явная гордость и спрятанный стыд — ведь его психике никогда не угрожали неприятности от непростого искусства эмфари. Потому что он всю жизнь плескался на мелководье и боялся идти в глубину.

— Подумайте сами! — волнуясь, воскликнул Кохес. — Кто в здравом уме станет поставлять и использовать дорогую технику, у которой максимум шкалы может убить эмфари⁈

— Спасибо, — помолчав и осмыслив услышанное, искренне поблагодарил Одиссей. — Последний вопрос: где вы были в ночь со вчера на сегодня?

Клеасса вздрогнула.

— Вьель Кохес находится на другом полушарии, — быстро сказала она. — Все его занятия с Рин Шеллер проходили удалённо, они никогда не встречались в живую, и он никогда не был в её мастерской. Лог его нейра подтверждает алиби вьеля Кохеса, так что он физически не мог совершить это преступление.

— Вообще-то, мог, — слегка удивлённо покрутив головой, возразил птюрс.

— Каким образом? — опешила инспектор.

— Но я проводил Рин-Рин настройку оборудования и учил им пользоваться. Именно так. Если девочка не меняла настройки, то я всё ещё мог подключиться удалённо и увеличить.

Клеасса немо уставилась на него с открытым ротоклювом, а Фокс вздохнул.