Одиссей Полихроніадесъ

Маноли кричитъ, простирая руки къ небу: «Радость, тріумфъ въ Арт! Ужасъ!..» Благовъ, наградивъ ихъ щедро, тотчасъ же пишетъ своему начальству бумагу съ настоятельною просьбой выслать каймакаму какъ можно скоре командорскіе знаки св. Станислава, и я самъ удостоиваюсь переписывать эту бумагу, на которой въ одномъ мст стоитъ даже и таинственный значокъ…

Бумага отправлена въ Петербургъ прямо черезъ Тріестъ, а копія послана въ Арту Бакеву, для утшенія каймакама, которому перевели ее по-турецки, на словахъ, конечно, а не письменно.

— Благодарю! Благодарю! — восклицалъ каймакамъ вн себя отъ волненія. — Это честь! Это честь!.. Благодарю… Напишите господину Благову, что я ему вчный другъ и слуга.

Итакъ вс были довольны: духовенство наше, каймакамъ, не только артскіе, но и янинскіе христіане, самъ Благовъ, Шерифъ-бей и вся семья его; отецъ Арсеній былъ донельзя радъ и приходилъ поздравлять Благова; Коэвино кричалъ «Zito!» Гайдуша перепрыгивала отъ одной сосдки къ другой съ этою пріятною встью… Блый и красный, помнившій времена Али-паши и Байрона, старикъ Мишо качалъ головой и говорилъ, стараясь сдлать страшное лицо:

— Говорю я, что этотъ консулъ мужчина, я говорю это давно!

Было только два человка, которыхъ смущало нсколько это всеобщее торжество.

Эти два человка были Исаакидесъ и я. Мечты о конфискаціи имній, домовъ и мельницъ Шерифъ-бея становились мене осуществимыми съ той минугы, какъ тайное содйствіе Шерифа дало Благову возможность удовлетворить общественное мнніе грековъ.

Ршившись писать теб всю правду, я не хочу скрывать отъ тебя и того, что въ этомъ первомъ столкновеніи патріотическихъ чувствъ съ личными интересами въ молодой душ моей… не то, чтобы превозмогли послдніе, но они охладили нсколько мою радость… Неслыханный еще дотол въ эпирскихъ городахъ смлый и праздничный звонъ православнаго колокола раздавался вдь не въ самой же Янин, близко отъ меня… Онъ въ дальней Арт призываетъ врующихъ къ молитв. Я могъ только воображать этотъ звонъ и, воображая, повторять за другими: «Zito, Россія! молодецъ Благовъ!..» Повторять я повторялъ это и очень часто повторялъ, и съ жаромъ, повидимому, и съ убжденіемъ даже…

Но… я не долго вытерплъ и поспшилъ къ Исаакидесу, чтобъ узнать, радуется ли онъ.

Да, и онъ радовался, но былъ и лучъ сомннія…

Неужели Гайдуша была права? Неужели все сбудется по ея предсказанію и Благовъ броситъ бумаги Исаакидесу «въ морду»?

Я пришелъ къ Исаакидесу.

Г. Вамвакосъ былъ опять тутъ. Онъ стоялъ въ пріемной предъ зеркаломъ и расчесывалъ себ гребешкомъ жидкіе волосы.

Исаакидесъ показался мн задумчиве обыкновеннаго.

Впрочемъ онъ улыбался и не слишкомъ унывалъ.

— Вотъ, господинъ Одиссей, — сказалъ онъ мн, — надо намъ всмъ радоваться, — въ Арт звонили въ колоколъ.

— Да, — отвчалъ я, — каждый православный эпиротъ «будетъ отнын возсылать теплыя мольбы къ небу за здравіе и долголтіе господина Благова.

Исаакидесъ продолжалъ:

— Паша ничего не хотлъ помочь ему; но помогли другіе турки… Ты слышалъ?

— Слышалъ, — сказалъ я и опустилъ глаза.

— Трудне намъ будетъ теперь, — сказалъ Исаакидесъ. — Господинъ Благовъ очень благороденъ, и я боюсь, что онъ не станетъ теперь стснять тхъ турокъ, которые ему помогали… Кто знаетъ, что онъ объ этомъ думаетъ… Что ты скажешь, господинъ Одиссей?

— Почемъ я знаю! — отвчалъ я, пожимая плечами.

Я подумалъ въ эту минуту: не сказать ли мн Исаакидесу, что консулъ зоветъ его мошенникомъ вовсе не въ шутку и нисколько не уважаетъ его?.. Но мн показалось, что это было бы низко съ моей стороны, и я не сказалъ ничего.

Вамвакосъ тогда вдругъ повернулся къ намъ и сказалъ:

— Господинъ Исаакидесъ! вы напрасно говорили мн давеча, что не надетесь принудить русскаго консула начать дло ваше съ этимъ туркомъ до возвращенія господина Полихроніадеса. Я берусь его вынудить… Я докажу ему категорически, что онъ не правъ… Если вамъ угодно, я представлюсь ему какъ аинскій адвокатъ, и, конечно, одно слово «Аины» уже подйствуетъ на него электрически. Эти русскіе аристократы имютъ только одн военныя наклонности, а въ законовдніи и вообще въ наук слабы. Человку, который подобно мн изучилъ вс кодексы, не трудно будетъ подавить его глубиной моихъ свдній.

— Не разсердился бы онъ на меня, — сказалъ Исаакидесъ.

— Необходимы пріятные пріемы! — возразилъ Вамвакосъ, поднимая глаза кверху, — я привыкъ вращаться въ высокомъ свт и постараюсь позолотить ему эту пилюлю.

На это Иссакидесъ ему ничего не отвтилъ, но, провожая меня въ сни, онъ постарался снова оживить мои надежды.

— Пусть Вамвакосъ поговоритъ съ Благовымъ… Это не вредитъ, — сказалъ онъ мн. — Но у меня есть и другое средство расположить консула къ уступчивости… Я ему покажу сегодня же такую фигуру, что онъ восхитится! Ты увидишь самъ… Тахиръ-Аббасъ-бей, врагъ убійцы Джеффера, здсь въ город… Я его приведу сегодня въ консульство… Я въ Чамурь былъ, Одиссей мой, и дло мое знаю хорошо… будь покоенъ!

Я ушелъ домой, размышляя такъ:

— Нтъ, видно не надо терять еще надежды!..