Одиссей Полихроніадесъ

Кто правъ? скажи мн. Кто неправъ… Мн стыдно было описывать теб этотъ подвигъ мой. Но, разъ дано общее положеніе длъ въ этой порабощенной стран, скажи мн, объясни, вразуми… Что мн было длать… И не спши, ты вольный сынъ свободной Греціи, не спши казнить презрніемъ твоимъ или ненавистью юношу, воспитаннаго тмъ духомъ коммерческой, дловой настойчивости, безъ котораго христіанамъ невозможно было бы дышать тамъ, гд для насъ, кром лстницы, мощеной золотомъ, невозможенъ иной путь ни къ почету, ни къ независимости, ни даже къ самымъ простымъ правамъ гражданина и человка.

Не спши ненавидть! Не спши презирать мою трудовую и трудную юность, ты, аинскій дятель мой, ты мой деистъ и демагогъ, во фрак и тонкомъ бль!..

Расцвтало и въ моей юности много розъ, и душистыхъ лилій весеннихъ въ ней было не мало, но перевиты были эти розы такими крупными терніями нужды, принужденій и заботъ! благоуханіе этихъ блыхъ криновъ таило нердко въ себ такой жесточайшій ядъ страха и раскаянія, унынія, огорченія и скуки!..

Мы подъзжали уже къ хану, гд должны были ночевать, когда вдругъ услыхали за собой быстрый стукъ подковъ по камнямъ и увидали, что насъ нагоняетъ сувари127 и за нимъ крупною и смлою иноходью спускается съ горы незнакомый намъ европеецъ… Они мигомъ нагнали и обогнали насъ… Сувари сказалъ: «Добрый часъ вамъ!» И европеецъ воскликнулъ тоже: «Добрый часъ! Добрый часъ!»

Онъ былъ не старъ и собой пріятенъ, съ круглою и короткою рыжею бородой. Сидлъ на лошади прекрасно и свободно; платье на немъ было модное, короткое, легкое не по времени, какъ у человка, который не боится весенняго холода. Сапоги высокіе со шпорами изъ лакированной кожи были въ грязи. На голов была у него низкая и круглая шляпа изъ твердаго чернаго войлока, какія только что начинали тогда носить.

Привтствуя насъ весело, онъ приложилъ къ полямъ шляпы длинный бичъ свой, намотанный на красивую рукоятку.

— Кто это? — крикнулъ не стсняясь тому сувари вослдъ нашъ Гуссейнъ.

Но европеецъ, не давъ времени отвтить, самъ обратился къ намъ весело и съ улыбкой закричалъ, поднимая прямо кверху бичъ: «Биръ Инглезъ! Айда! Добрый часъ!» И они скрылись быстро со стукомъ и молодецкимъ звономъ подковъ за поворотомъ дороги къ Янин, черезъ небольшое ущелье.

Это былъ новый англійскій консулъ, который халъ въ Янину на смну оригинальному старику Корбетъ де-Леси.

III.

Хочу я изобразить теб, мой молодой другъ, пріздъ мой на родину въ Загоры… Хочу и колеблюсь не отъ бдности, а отъ полноты моихъ чувствъ! Я два раза садился за эту тетрадь и два раза оставлялъ ее. Мн казалось невозможнымъ заставить тебя чувствовать то, что я тогда чувствовалъ самъ… А иначе зачмъ писать, если я не въ силахъ заставить тебя пролить слезу радости и вздохнуть съ тою глубиной и сладостью, съ которою вздыхаетъ смертный человкъ, «пришлецъ и пресельникъ» этой земли, въ т рдкія и драгоцнныя минуты, когда душа его полна невиннымъ, кроткимъ и мгновеннымъ счастіемъ…

Я хочу, чтобы ты не только понялъ, я хочу, чтобы ты помнилъ и любилъ, я хочу, чтобы ты видлъ все умственными очами издали такъ же ясно и картинно, какъ я вижу и теперь все это прошлое!

Я желаю, чтобы ты помнилъ безпрестанно, какъ помню я, что село Джудила стоитъ на правой рук въ сторон, когда дешь къ намъ во Франгадесъ, что высокіе обелиски его тополей видны издали; хочу, чтобы ты помнилъ не меньше моего, что въ этомъ сел Джудила окно какого-то домика посылало мн прощальный свтъ, блистая на раннемъ закат, когда около года тому назадъ мы покидали съ отцомъ родные Загоры…

Я хочу, чтобы ты не забывалъ ни на мигъ ту для меня столь милую подробность, что крыши домовъ въ Загорахъ не изъ красныхъ черепицъ съ полосками благо цемента, а вс изъ плитокъ млового камня, благо и чистаго, когда он новыя; я хотлъ бы, чтобы ты могъ вообразить себ хоть сколько-нибудь отлогія, округленныя высоты вокругъ «пустыннаго Франгадесъ»… И колокольню нашу, огромную шестиугольную изъ темнаго камня башню, на которой, безъ страха турокъ, звонятъ колокола… И платанъ у церкви съ необъятною снью, съ величавымъ шелестомъ, съ журчаніемъ прозрачнаго и холоднаго ключа у могучихъ корней его. И церковь нашу, безъ купола, правда, безъ главы, безъ вншнихъ украшеній, но обширную, богатую, пеструю и сіяющую позолотой внутри и пурпуровою краской деревяннаго рзного потолка.