Одиссей

Дисциплина под названием «теория хаоса» подчеркивает именно фрагментированность бытия[115]. Не в том смысле, что оно хаотично, а в том, что оно сложно. Совсем небольшие изменения могут привести к весьма значительным последствиям – этот феномен известен как «эффект бабочки»[116]. Так, взмах крыльев бабочки в Бразилии может вызвать торнадо в Техасе, или одна упавшая костяшка домино может обрушить целый замок, выстроенный из таких костяшек. Кроме того, существуют уникальные события. Они случаются нечасто, их невозможно предсказать, но их влияние огромно. Нассим Талеб называет такие события «черными лебедями»[117]. Обычно лебеди белые, но однажды среди них появляется черный и переворачивает все с ног на голову. Это может быть рассерженный торговец фруктами, чье самосожжение положило начало арабской весне, или греческий кризис, обрушивший экономику Евросоюза, или успешный американский бизнесмен, прокладывающий себе дорогу в Белый дом. Уже позднее мы сочиняем истории о том, почему это просто обязано было произойти. Политические комментаторы и ведущие ток-шоу наследуют землю.

В этом отношении конструктивизм мыслит свободнее и смелее, чем нарратология[118]. Эти теории во многом схожи, но конструктивизм не считает, что различные точки зрения обязаны сойтись в одну. Напротив, наша жизнь может быть очень фрагментарной с точки зрения смысла.

Она похожа на выпуск новостей, сведенный небрежным редактором и напоминающий винегрет. Сообщения, из которых он состоит, не обязаны строиться на одинаковых ценностях и принципах. В одном отрезке нам показывают мытарства беженцев, в другом настаивают, что, принимая беженцев без ограничения, мы теряем свою культурную самобытность. В третьем осыпают похвалами парнишку из иммигрантской семьи, забившего решающий мяч в национальном футбольном первенстве. Это вполне возможно – и вполне понятно. Но эти новости должны быть четко разграничены. И если вы посмеялись над тем, как непоследовательны могут быть люди, не забывайте о том, что это и вас касается.

Идея конструктивизма в том, что мы пытаемся выделить смысл в неразберихе и хаосе, из которых состоит жизнь. Невозможно помыслить мир, в котором мы не стремимся к смыслу. Посмотрите вокруг себя. Попытайтесь никак не понимать это. Не выйдет. Всякий раз, когда что-то происходит, вы ищете в этом смысл. Это заложено в человеческую природу. Мы созданы для того, чтобы понимать, искать во всем намерение[119]. Такова эпистемологическая основа бытия, фундамент нашей познавательной деятельности. В отсутствие смысла нас охватывает страх[120]. Страх всегда поджидает там, где больше ничего нет. Если мы не можем увидеть смысл, нам становится страшно. Страх приходит и тогда, когда смысл разваливается и наступает хаос. В этом сходятся психология и экзистенциализм. Страх подталкивает нас к смыслу.

Смысл – основа бытия. Смысл порождает жизнь. Человек – хищник, который охотится за смыслом. Но конструктивизм не утверждает, что наши смыслы, наши идеи должны образовывать единое целое. В нас вполне могут уживаться самые разные убеждения. От нас не требуется ретроспективной нарративной целостности – важно лишь то, какой смысл мы видим в данный момент. Наличный смысл может конфликтовать с другими нашими убеждениями, но он перекрывает их в текущий момент. Здесь и сейчас нам важна истина, которую мы познаем когнитивно и аффективно – и только эта истина имеет смысл. Моменты – это капсулы, в которых заключается прошлое, настоящее и будущее. Это единственное пространство, в котором мы можем жить. Важно то, что истинно сейчас. В праздничных речах и памфлетах превозносится рациональная оценка и целостная картина, но лишь мгновение длится вечность. Поэтому мы можем позволить себе противоречить сами себе. И это вовсе не мешает нам жить.

Таким образом, конструкция Я одновременно сиюминутна и долговечна. Разумеется, у меня есть убеждения, которые простираются за пределы текущего момента. Но их может легко перекрыть смысл, актуальный в данный момент. Как говорит Кьеркегор: «Жизнь можно понять, лишь оглянувшись назад… но жить можно только вперед»[121]. Подобно тому, как Канеман выделяет моменты счастья и общую удовлетворенность жизнью, существует различие между конструкцией Я в данный момент и той конструкцией, которую мы выстраиваем в течение жизни. Это соответствует различию между феноменологическим и нарративным Я.

Конструкция Я – сиюминутная или долговечная – включает в себя то, чем я являюсь, а также кое-что из того, чем я не являюсь, и никогда не включает в себя всего. Она похожа на след, оставленный на земле. Когда мы пытаемся наступить в оставленный нами отпечаток ноги и в точности воспроизвести его, мы никогда не попадаем на 100 %. Это и есть конструкция Я. И ее состав может меняться от одного момента к другому. (См. ил. 22. «Одиссей». Греческая мраморная скульптура.)