Одиссей

Тот же мотив встречается и в более поздних описаниях путешествия в царство мертвых. Когда Данте отправляется в Ад, Чистилище и Рай около 1300 г. н. э., причина его путешествия раскрыта в первом же стихе поэмы: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины»[135] в странствие, чтобы найти правильный путь. То же можно сказать о путешествии Марлоу в конголезские джунгли в романе Джозефа Конрада «Сердце тьмы»[136]. Марлоу ищет человека по имени Куртц, но чем дальше он проникает в джунгли, тем более инфернальным и психологичным становится его путешествие. Оно тоже напоминает спуск в царство мертвых. И отыскать главный герой должен не Куртца, а самого себя. В современной интерпретации этого романа – фильме «Апокалипсис сегодня» – герой говорит: «Невозможно рассказать эту историю, не рассказав мою собственную. И если эта история – признание, то такова и моя». У каждого путешествия имеется внешняя и внутренняя сторона. И когда путь ведет в царство мертвых, он становится очень внутренним и очень опасным. Вы нарушаете границу самой жизни, но задача парадоксальна и предельно ясна: чтобы завоевать жизнь, необходимо встретить смерть.

Иногда гостям позволяют пообщаться с умершими. Такие беседы в античной литературе называются nekuia[137]. Чаще всего они похожи на сбор автографов: угадай, кого я там повстречал? Данте в Аду просто купается в знаменитостях. В фильме «Апокалипсис сегодня» собрана целая плеяда звезде от Роберта Дюваля до Денниса Хоппера, не говоря уже о Марлоне Брандо. И даже Одиссей не может удержаться и перечисляет известных персон, которых он там видел. Но самая душераздирающая беседа что для Одиссея, что для Энея – это разговор с матерью и, соответственно, отцом. В этих беседах маски сорваны и игры отброшены, и для них требуется немалое психологическое мужество. Мужество вынести печаль, мужество преодолеть уныние. Что-то нужно вспомнить, чего-то нужно достичь. Кто не хотел бы пообщаться с умершей матерью или отцом? Я хотел бы. Я тосковал по матери много лет. Ее не было слишком долго. Она ушла слишком рано. Так несправедливо и так невыносимо грустно. Словно стены навалились на меня и неожиданно наступила осень. Это горе, эта тоска так до конца и не утихнут. В моих мыслях и в моей действительности она всегда будет чем-то большим, эталоном, к которому я тянусь, порывом ветра, пронесшимся мимо. По крайней мере такой я хочу ее помнить.

В царство мертвых спускается Никто, а возвращается оттуда Одиссей. Лишь рассказав о встрече с матерью, лишь поведав все истории о разбойниках и героях, лишь столкнувшись со своим стыдом, он получает признание царицы Арете. «Что, феакияне, скажете? Станом, и видом, и силой разума всех изумляет нас гость чужеземный». Царица, чье имя означает «добродетель», приняла решение. Одиссей может вернуться домой.

Глава 7 Снова в путь

Не куда, но как

Жизнь без смерти – хоть умри —

потеряла очертанья:
глыбы мрамора внутри
стиснутое изваянье…
Не кичись, бессмертье дав,
мне без смерти одиноко,
как средь этих вот забав
в стороне от бурь и рока.

Из Тиресия выходит очень плохой дорожный указатель. Он даст фору даже самым бесполезным помощникам. Представьте: вы заблудились в аду и умудрились спросить дорогу у словоохотливого философа. Одиссей спускается в царство мертвых, чтобы узнать, как добраться до дома. Для чего же еще. Но слепой прорицатель мало чем может ему помочь. Он не сообщает, где нужно повернуть направо, где налево, а где – двигаться прямо «до самого конца». Лишь вернувшись к Цирцее, Одиссей получает четкие указания, куда ему нужно плыть. Она описывает ему маршрут. А спуск в царство мертвых нужен был вовсе не для этого, а для того, чтобы Одиссей снова встретился с некоторыми персонажами. Кроме того, Тиресий все-таки дает ему один очень полезный совет: «Ты достигнуть можешь отечества, если себя обуздаешь и буйных спутников». Только и всего. Ни направления, ни примет. Не куда, но как.

Царица феаков, оценившая рассказ Одиссея о путешествии в царство Аида, поступает похожим образом. Все время, пока Одиссей плетет небылицы о циклопах, ведьмах и каннибалах, она сидит молча. Подвиги ее не впечатляют. Лишь когда Одиссей, охваченный стыдом и отчаянием, поведал о спуске в свой личный ад, она оживилась. «Что, феакияне, скажете?» – спрашивает она у своих подданных. Ее имя – Арете, добродетель. Почему лишь теперь она проявила к гостю благосклонность? Почему именно к ней Одиссей обратился за помощью? Почему Гомер дал ей такое имя? Важно не почему, но как.