Одиссея 1860 года

В возрасте семнадцати лет, вопреки воле родителей, капитан Богран отправился в качестве матроса-стажера в первое плавание и с тех пор, подобно чайкам и клушам, ступал на берег лишь того, чтобы свить свое гнездо. И действительно, примите во внимание его тридцатитрехлетний возраст и пересчитайте все его плавания: пять — в Северную Америку и к Антильским островам, два — в Бразилию, семь — к берегам Африки, два — в Индию, шестнадцать — к берегам Италии, одно — к Дунаю и двадцать два — в Константинополь.

И при всем том он лишь один раз побывал в кораблекрушении — у берегов Африки, на 13° северной широты и 20° 30’ западной долготы.

Подиматаса вы более или менее знаете. Он небольшого роста и покрыт шерстью, словно Калидонский вепрь, его соотечественник. Волосы и борода смыкаются на лице у него всюду. У меня есть подозрение, что он не бреет лишь белки глаз.

Это настоящая морская птица, зимородок с Милоса. У него не остался в памяти тот день, когда он впервые поднялся на борт корабля. В самых ранних своих воспоминаниях он видит себя юнгой на борту «Непреклонного», которым командовал адмирал Ла Сюсс и на котором его отец служил лоцманом. Он совершил лишь одно дальнее плавание, в Сенегал, в качестве боцмана, на борту «Суматры» из Марселя, зато десять лет, словно Одиссей, хитрость которого я в нем сильно подозреваю, бороздил Эгейское море с севера на юг и с востока на запад. Нет ни одной бухточки в Малой Азии, в Греции, Сирии и Египте, которой бы он не знал; нет ни одной подводной скалы у Киклад и Спорад, местоположение которой бы не было ему известно; нет ни одного мыса, который бы он не огибал, от мыса Матапан до мыса Бон; нет ни одной выступающей в море горной гряды, вдоль которой бы он не плыл; нет ни одного перешейка, который бы он не пересек; нет ни одного залива, который бы он не обследовал.

И, за все время этих бесчисленных странствований, лишь две поломанные мачты, в ходе плавания к Гибралтару, но без кораблекрушения; согласимся, что с таким лоцманом можно чувствовать себя спокойно.

Помощнику капитана, Бремону, которому Богран оказывает полное доверие и с которым он проделал пять или шесть плаваний, двадцать девять лет. Он родился в Каннах, в одиннадцать лет стал юнгой, в тринадцать — матросом-стажером, в шестнадцать — матросом. Он совершил пять плаваний в Индию, четыре — в колонии, два — в Бразилию, три года плавал на борту пакетботов Левантийской линии, дважды терпел кораблекрушение: первый раз на Малабарском берегу, у Гул иды, между Пондишери и Порто-Ново; второй раз — на борту «Авентина», расколовшегося надвое во время ночного столкновения с «Гермом». В первый раз его подобрал «Этьенн» из Марселя, во второй раз — сам «Герм». Это наш корабельный виртуоз и музыкант: он играет на гитаре и поет романсы.

В свободное время Бремон мастерит все, что его просят смастерить: патроны, кольца для салфеток, колдунчики — позднее мы объясним вам, что такое колдунчик, — сети, удочки, свинцовые гири лота; он парусный мастер, столяр, портной. Чтобы развлечься, он с ловкостью обезьяны и беспечностью кошки забирается на самую высокую рею. В его ведении находится парусная кладовая, куда почти постоянно погружена нижняя часть его тела; ему известно все, что хранится в этой кладовой, заполненной съестными припасами, бочонками и консервами, и по первой просьбе — одному Богу известно, когда та или иная просьба воспоследует! — он протягивает руку и выдает то, что у него просят. Однажды, когда меня одолеет лень, я поручу ему сочинить за меня очередную главу романа, и можно быть уверенным, что он ее сочинит.

Особенно полезен он будет, по заверению капитана, для ночных вахт и в минуты опасности.

Три матроса и матрос-новичок ничем особенно не примечательны, если не считать необычайной исправности, с какой они исполняют свои обязанности. Они нанялись на судно три недели назад, а у капитана не было еще ни одного повода в чем-либо упрекнуть их.

Юнга, мальчик тринадцати лет, заслуживает отдельного упоминания. Это сын знаменитого руководителя оркестра одного из театров Марселя. Поскольку отец скончался, он поступил в школу юнг, откуда мы его и взяли по рекомендации дирекции. Я очень боюсь, как бы ему не было так хорошо у нас, что он не захочет расстаться с нами и станет членом моей наземной команды, после того как побывал членом моей морской команды.

От экипажа перейдем к пассажирам.

Выше уже говорилось, что пассажиров одиннадцать.

Я взял с собой Ле Грея, опытного фотографа; молодого врача по имени Альбанель и двадцатидвухлетнего художника Эдуара Локруа, отцу которого вы рукоплескали и как актеру, и как драматургу.[13]