Одиссея 1860 года

Мы находимся в полумиле от мыса Круазетт и в сотне саженей от острова Майре, до которого доплыл Монте-Кристо; бедняг высадят на берег, и они пешком вернутся в Марсель.

Ренье мешком падает в лодку, Берто приходится в нее снести, Ру спускается в нее сам.

Пока Берто остается у нас на виду, он не подает никаких признаков жизни.

Из первого же портового города, где мы причалим, я по телеграфу справлюсь о его самочувствии.[15]

Шхуна продолжает свой путь, и спустя четверть часа Марсель, замок Иф и Ратонно скрываются за островом Майре…

VIII ЗАМОК Г-НА ШАППОНА И ЗАМОК КОРОЛЕВЫ ДЖОВАННЫ

Переведя взгляд на палубу, я увидел, что почти все пребывают в том же состоянии, в каком только что находились Ренье и Берто.

Адмирал — по праву своего высокого звания — подал пример, спустившись в каюту.

Примеру последовал Поль Парфе.

Доктор, стоявший спиной ко мне, вцепился в леер, и содрогание его плеч выдавало занятие, которому он предавался.

Ле Грей, при жизни разрешавший Вальдену всякого рода вольности по отношению к нему, был мертв или близок к этому. Он ничком лежал распростертым на палубе, и Вальден, пользуясь его бесчувственным состоянием, обходился с ним, как с дорожным столбом, который забыли пометить.

Эдуар Локруа, сосредоточенный и неподвижный, сидел в ялике, подвешенном на корме шхуны, и делал вид, будто мусолит пейзаж. Но достаточно было бы подойти к нему сзади, чтобы убедиться, что мусолит он всего-навсего мятные леденцы.

Помимо матросов, на ногах оставались лишь Теодорос и я.

Никто из нас не подумал осведомиться о самочувствии повара, и о его состоянии мы узнали, лишь когда пришло время обедать.

Он лежал подле кухонной плиты, разжечь которую у него не хватало духу, и на все вопросы отвечал умирающим голосом:

— В трубе нет тяги!

Впрочем, даже если бы обед был приготовлен, его некому было бы подать: Василий и юнга находились в обморочном состоянии.

Бремон сварил яйца и поджарил на решетке отбивные котлеты для капитана, Подиматаса, Теодороса и меня.

Вечером Ле Грея снесли в его каюту, подобно тому как Берто снесли в лодку, однако следует отдать ему справедливость: свыкшись за время своих путешествий с морской болезнью, он жаловался лишь на непристойное поведение Вальдена.

На другой день наступило улучшение, и, благодаря тому, что я распорядился подать обед на палубе, только двое сотрапезников отсутствовали на перекличке. На третий день лишь Ле Грей упорно оставался в горизонтальном положении, тогда как Вальден упорно досаждал ему.

Но, поскольку на четвертый день мы проходили близ Йерских островов и я услышал, как, открыв свои иссохшие уста, выздоравливающие с вожделением заговорили о пальмах и апельсиновых рощах Йера, соперника Ниццы, у меня не хватило мужества отказать им в остановке.

Стоило мне высказать свое намерение, как со всех сторон стали доноситься благодарственные восклицания.

Капитан взял курс на небольшой порт Йера, отстоящий на полтора льё от самого города.

Ветер, дувший нам навстречу, пока мы продолжали двигаться вперед, сделался благоприятным для захода в порт.

Мы прошли между Поркеролем и мысом Эстерель и три четверти часа спустя бросили якорь в полумиле от берега.

В это время весь французский флот находился там на маневрах, и мы прошли буквально под бушпритом «Бретани», великолепного стошестидесятипушечного корабля, флагмана адмирала Ле Барбье де Тинана.

Адмирал взглянул сверху вниз на маленькую изящную чайку, которая проскользнула у носа его корабля, рассекая воду. По описанию, прочитанному им в марсельских газетах, он узнал мою шхуну, и потому одновременно с моим яликом к пирсу причалил его катер с офицером на борту, прибывшим сообщить мне, что адмирал предлагает мне свои услуги.

Назад он уехал с изъявлениями моего почтения и моей признательности. Ему было поручено передать адмиралу, что, если через год нам доведется встретиться с ним на другом конце Средиземного моря, есть сильный риск, что я приму его предложение.

На берегу стояли два или три омнибуса которые за полчаса доставляли пассажиров до города Йера, взимая по двадцать су с каждого; однако движение кареты имеет чересчур большое сходство с движением судна, чтобы нам захотелось стать их клиентами, и, при всей заманчивости предложений кондуктора, мы единодушно отказались от его услуг. Добрый малый был сильно раздосадован, ведь наша компания целиком заполнила бы его экипаж: как бы здорово он заработал!

Так что мы пешком двинулись по дороге в Йер.

Через сотню шагов Локруа отстал от нас; ему понравился пейзаж, он раскрыл зонтик, устроился под ним и начал набрасывать эскиз.

Ну а мы продолжили идти по дороге при тридцатиградусной жаре и в облаках пыли не хуже чем в Сахаре.

Но, по мере того как мы удалялись от моря, дорога становилась все зеленее, пейзаж обретал свежесть, и вскоре нас уже окружали обширные рощи олив и тутовых деревьев.

По обе стороны дороги виднелись склоны, сплошь усеянные маргаритками и лютиками, а кое-где покрытые цветущими кустами боярышника и гранатника.