Одиссея 1860 года

— Чтобы задушить вас, ваше высочество, — ответила прелестная королева, обнажая в улыбке свои сияющие белизной зубы.

И в самом деле, именно этим изящным шнурком из золотой парчи Андрей Венгерский и был задушен.

Джованна вышла замуж за его убийцу, Людовика Тарантского.

Но другой Людовик, Людовик Венгерский, брат Андрея, решил отомстить за его смерть.

Людовик Венгерский двинулся в поход на Неаполь, и Джованна, покинутая своими сторонниками, бежала в принадлежавшее ей графство Прованс, составной частью которого был мыс, где ныне стоит форт Брегансон. Как назывался тогда этот мыс? Никому это уже неизвестно.

Именно там пребывала Джованна некоторое время, всякий раз заводя себе нового любовника; у нее было там все, что, как ей казалось, она потеряла, покинув Неаполь: ласковое утреннее солнце, свежий дневной ветерок, а с наступлением вечера — благоухание апельсиновых садов Йера, этого второго Сорренто, и острова, ласкаемые такими же голубыми волнами, как и те, что с тихим плеском выкатываются из Байского залива, и которые при желании она могла бы называть Искьей, Прочидой и Капри.

Однако там ей недоставало двух обстоятельств: присутствия Боккаччо, этого очаровательного рассказчика — а коронованные куртизанки, которых звали Джованна Неаполитанская и Лукреция Борджа, были жадны до всякого рода наслаждений, даже умственных, — и доходов от ее славного города Неаполя.

Она не могла забыть, что это для своей возлюбленной, побочной дочери короля Роберта, которую он называет Фьяметтой, флорентийский поэт сочинил «Декамерон».

Но на свете не было двух Боккаччо: Прованс имел сотню трубадуров, но не имел ни одного поэта. От этой надежды пришлось отказаться.

Что же касается второго обстоятельства, которого ей недоставало, а именно доходов от ее славного города Неаполя, то Джованна возместила их, продав за восемьдесят тысяч флоринов Авиньон папе Клименту VI, тому самому понтифику, который так хорошо чувствовал себя в Авиньоне, что вопреки настояниям римлян отказался возвращаться в Рим.

Восемьдесят тысяч флоринов за Авиньон — это дешево.

Правда, в купчей имелась секретная статья: папа должен был даровать Джованне индульгенцию за совершенный ею грех убийства.

Хотя нет, мы ошибаемся: на самом деле, папа должен был объявить Джованну невиновной в убийстве мужа.

Что и было совершено с величайшей помпой.

Климент VI, подобно его предшественнику Клименту V, был человеком, умевшим держать слово; однако Климент V объявил тамплиеров виновными, хотя они таковыми не были, тогда как Климент VI объявил Джованну невиновной, хотя она таковой была.

Вот такие небольшие противоречия и побуждают философов и историков ставить под сомнение тезис о непогрешимости пап.

Продажа Авиньона королевой Джованной папе Клименту VI давала о себе знать на протяжении четырех с половиной столетий, а именно с 1348 года по 1791-й. В то время, когда Авиньон управлялся папами, он дал приют Петрарке и Джотто; в то время, когда Авиньон управлялся папскими вице-легатами, он дал жизнь Крийону, Фолару и Жозефу Верне.

Что же касается Джованны, то, поскольку торжественным указом папы Климента VI она была провозглашена невиновной, ничто более не препятствовало ее возвращению в Неаполь, ибо изгнали ее оттуда исключительно как королеву-мужеубийцу.

Пока она находилась в изгнании, ее любовником был дон Хайме, инфант Мальорки; когда ее муж, Людовик Тарантский, умер, королева вышла замуж за дона Хайме, но, поскольку детей у нее не было, она усыновила Карла Дураццо, своего кузена, известного под именем Карл Миротворящий.

Продолжать жить после подобных усыновлений — большая ошибка как для короля, так и для королевы: наследник теряет терпение и в один прекрасный день, держа в руке нож или яд, является за наследством.

Именно так и случилось с королевой Джованной, которой было уже шестьдесят семь лет и которая упорно продолжала жить.

И вот однажды два венгерских барона вошли в домашнюю часовню Джованны, когда она предавалась там молитве, и подали королеве знак следовать за ними.

Королева повиновалась.

Они привели ее в удаленную комнату, где был задушен Андрей Венгерский.

Там она застала своего приемного сына, Карла Миротворящего.

Лицо его было мрачным, взгляд казался угрожающим; однако не мрачное выражение его лица и не его угрожающий взгляд поразили Джованну.

В ужас ее привел шнурок из золотой парчи, который он держал в руках.

Карл Миротворящий передал шнурок баронам и вышел из комнаты.

Джованна поняла, что настал ее смертный час; она опустилась на колени, сотворила молитву и покорно отдала себя в руки палачей.

Поучительный урок королевам: не оставляйте на шее своих мужей удавку, которой те были задушены по вашему приказу!