Одиссея капитана Блада

что буду обратно к обеду.
Блад спустился в ожидавшую его шлюпку, хорошо понимая, что, отправляясь
сегодня на берег, подвергает себя очень большому риску. Может быть, поэтому,
ступив на узкий мол у невысокой стены форта, из амбразур которого торчали
черные жерла пушек, он приказал гребцам ждать его здесь. Ведь могло
случиться, что ему придется немедля возвращаться на корабль.
Он не спеша обогнул зубчатую стену и через большие ворота вошел во
внутренний двор. Здесь бездельничало с полдюжины солдат, а в тени стены
медленно прогуливался комендант форта майор Мэллэрд. Заметив капитана Блада,
он остановился и отдал ему честь, как полагалось по уставу, но улыбка,
ощетинившая его жесткие усы, была мрачнонасмешливой. Однако внимание Питера
Блада было поглощено совсем другим.
Справа от него простирался большой сад, в глубине которого находился
белый дом губернатора. На главной аллее сада, обрамленной пальмами и
сандаловыми деревьями, он увидел Арабеллу Бишоп. Быстрыми шагами Блад
пересек внутренний двор и догнал ее.

– Доброе утро, сударыня! – поздоровался он, снимая шляпу, и тут же

протестующе добавил: – Честное слово, безжалостно заставлять меня гнаться
за вами в такую жару!

– Зачем же вы тогда гнались? – холодно спросила она и торопливо

добавила: – Я спешу, и, надеюсь, вы извините меня, что я не могу
задержаться.

– Вы совсем не спешили до моего появления, – шутливо запротестовал

он, и, хотя его губы улыбались, в глазах его появилось какое-то странное,
жесткое выражение.

– Но если вы заметили это, сэр, то меня удивляет ваша настойчивость.

Их шпаги скрестились. И не в привычках Блада было уклоняться от
схватки.

– Честное слово, вы могли бы как-то объясниться, – заметил он. –

Ведь только ради вас я нацепил этот королевский мундир, и вам должно быть
неприятно, что его носит вор и пират.
Она пожала плечами и отвернулась, чувствуя одновременно и обиду и
раскаяние. Однако, опасаясь выдать свое раскаяние, она решила прикрыться
обидой и заметила:

– Я делаю все от меня зависящее.

– Чтобы время от времени заниматься благотворительностью. – И он

попытался улыбнуться. – Слава богу, признателен вам и за это. Я, может
быть, беру на себя слишком много, но не могу забыть, что, когда я был только
рабом на плантациях вашего дяди, вы относились ко мне с большей добротой.

– Тогда вы имели основание на нее рассчитывать. В то время вы были

просто несчастным человеком.

– Ну, а кем же вы можете назвать меня сейчас?

– Едва ли несчастным. Ваше счастье на морях стало пословицей. Были

слухи и еще кое о чем: о вашем счастье и ваших успехах в других делах.
Она сказала это, вспомнив о мадемуазель д'Ожерон, и, если бы могла, тут
же взяла бы свои слова обратно. Но Питер Блад и не придал им значения,
совсем не поняв ее намека.

– Да? Все это ложь, черт побери, и я могу это доказать вам.

– Я даже не понимаю, к чему вам утруждать себя доказательствами, –

заметила она, чтобы выбить оружие у него из рук.