Одиссея капитана Блада

Волей-неволей полковник Бишоп вынужден был сделать самое любезное
выражение лица, на какое только был способен. Однако все понимали, что под
этой маской он скрывал лютую ярость.
А вслед за таким сомнительным началом положение дел не только не
улучшилось, но, пожалуй, ухудшилось.
Лежа на кушетке, Блад думал еще и о другом. Он уже две недели находился
в Порт-Ройяле, так как его корабль фактически вошел в состав ямайской
эскадры. Когда весть об этом дойдет до острова Тортуга и корсаров, ожидающих
его возвращения, имя капитана Блада, до сих пор пользовавшееся таким
уважением "берегового братства", теперь будет упоминаться с омерзением.
Недавние друзья будут рассматривать его поступок как предательство, как
переход на сторону врага. Пройдет еще немного времени, и может случиться,
что он поплатится за это своей жизнью. Ради чего ему нужно было ставить себя
в такое положение? Ради девушки, которая все время упорно не замечает его?
Он считал, что Арабелла по-прежнему питает к нему отвращение. За эти две
недели она едва удостаивала его взглядом. А ведь именно для этого он
ежедневно торчал в резиденции ее дяди, не обращая внимания на нескрываемую
враждебность полковника. Но и это еще было не самое худшее. Он видел, что

все свое время и внимание Арабелла уделяет только лорду Джулиану – молодому

и элегантному вельможе из числа бездельников Сент-Джеймского двора. Какие же
надежды имелись у него, отъявленного авантюриста, изгнанного из общества,
против такого соперника, который вдобавок ко всему был еще и несомненно
способным человеком?
Нетрудно вообразить себе, какой горечью наполнилась его душа. Капитан
Блад сравнивал себя с той собакой из басни, что выпустила из пасти кость,
погнавшись за ее отражением.
Он попытался найти утешение в двух строках на странице открытой им
книги:
Люби не то, что хочется любить,

А то, что можешь, то, чем обладаешь…

Но и любимый Гораций не мог утешить капитана Блада.

Его мрачные раздумья прервал приход шлюпки, которая, незаметно подойдя

с берега, ударилась о высокий красный корпус "Арабеллы"; потом послышался
чей-то хриплый голос, судовой колокол отчетливо и резко пробил две склянки,
и вслед за ними раздался длинный, пронзительный свисток боцмана.
Эти звуки окончательно привели в себя капитана Блада, и он поднялся с
кушетки. Его красивый красный мундир, расшитый золотом, свидетельствовал о
новом звании капитана. Сунув в карман книгу, он подошел к резным перилам
квартердека и увидел Питта, поднимавшегося по трапу.

– Записка от губернатора, – сказал шкипер, протягивая ему сложенный