Однажды. Не ты. Не я.

Вокруг странная незаконченность пейзажа, как будто художник знал, что эта часть картины будет скрыта под рамой. Серый песок и безветрие. Недорисованные деревья заканчиваются гладкими обломками ветвей над началом пустыни. Конец Шиана. Впереди только песок и никакое небо. Именно никакое, ибо неба просто не было. Продолжение бесцветной серости песка, оно вытягивало взгляд, заставляя морщиться и прикрывать глаза рукой. Становилось трудно дышать, как будто пустота старалась вывернуть тебя наизнанку.

Шаг, другой, ничего не происходит. Я боюсь, что застряну в лесу одна, поэтому быстро шагаю на песок. Смотрю под ноги, чтобы ступить в оставленные Анри следы, но их нет. На излучине нет ничего, кроме нас и иллюзорного песка.

Резко обернувшись, Анри толкнул меня обратно в лес и прижал к стволу. Я не успела испугаться, как он придавил меня яростным поцелуем. Болезненным, сухим, с привкусом песка и горечи. Поцелуй на краю мира.

Прикрыв глаза, Анри что-то бормотал мне в рот. Слова страсти? Прощания? Сползая по моему телу настырными поцелуями, избавился от моих брюк и закинул ногу себе на бедро. Вошёл в меня так сильно, что я задохнулась от неожиданности. Мир отступил, я потерялась в излучине и в любимом мужчине. Держалась за его плечи, царапала спину о ствол, кричала в его рот. Когда я уже готова была соскользнуть с самого края, Анри остановился и поцеловал меня с пронзительной нежностью. В ней я почувствовала улыбку и годы трепетной любви — всё то, о чём боялась даже мечтать.

— Очень-очень, — прошептал он и, возобновив ритм, довёл меня до черты, за которой была только истома. Ослабнув, я позволила щеке скользнуть по его плечу, по руке, и так и стояла, согнувшись, пока Анри кричал, отдавая мне всю свою страсть.

— Идём! — С трудом отстранившись, он вымученно улыбнулся. Поправив одежду, мы взялись за руки и вышли на песок.

— Куда? — спросила я. — Вокруг пустота.

— Не знаю, но нам покажут путь.

Я представила хлебные крошки на песке или флажок с надписью «вам туда» и засмеялась. Истерика. Что случается с теми, кто выходит за пределы своего мира? Сейчас узнаем.

«Песчаное ничто» длилось всего метров двести, а за ним было… назовём это «абсолютное ничто». Песок закончился, как, впрочем, и весь мир, и впереди осталась только пустота. Зияющая, крайне неприятная, высасывающая из тебя самую сущность.

Полагаю, что в глубине души я всё ещё не верила в то, что излучина существует. Изгиб пространства, дракон, зияющая пустота, слияние миров — в это трудно поверить.

Что с нами случится? Стоя на краю пустоты, трудно верить в будущее.

Стараясь немного расслабиться, я убедила себя, что всё это — странная иллюзия. Ведь мы дышим, слышим звук собственного голоса, а значит, в этой «пустоте» можно выжить.

Анри уверенно повернул вправо и пошёл вдоль края, за которым заканчивался песок. Я, было, собиралась поинтересоваться, почему не влево, но его выбор оказался правильным, так как перед нами появилась стеклянная гора. Именно появилась, внезапно, причём Анри это не удивило.

— Это — излучина, Наталия, ничему не удивляйся. Отсюда происходят миры, здесь в пространственном кармане находится Реаль. Здесь всё возможно. Это — дворец Алали, построенный из воздушной слюды.

В таком случае, пусть Алали нам поможет. Пусть благословит нас и придумает будущее, в котором мы оба будем счастливы. Вместе.

Остановившись, я дёрнула его за рукав.

— Перед тем, как мы войдём внутрь этой горы, я хочу сказать тебе, что я…

Хочу признаться, а не могу. Вокруг всё так необычно — пустота, обрубленный край Шиана, стеклянная гора. Романтика! Можно сказать, что я пошла за Анри на край света. Неужели и так не понятно, что я его люблю?

— Ты боишься, — додумав мои слова, Анри улыбнулся с такой нежностью, что мне чуть не стало дурно. — Наталия, не хочу лгать, мне тоже страшно, но запомни: если из нас двоих выживет кто-то один, это будешь ты.

Отлично. Спасибо. Мне стало намного лучше.

Назовите меня глупой, но меня больше волнует ситуация, в которой выживем мы оба.

— Единственное, чего я боюсь — это потерять тебя.

Фуф. Хоть что-то сказала. Стою в серой пустоте и жду.

Жду.

Жду же!

— Наталия, прости, я думал, ты и сама догадалась.

И замолчал.

Серьёзно? Он что, издевается?

— Нет, Анри, я не догадалась.

Удивительно, что от леденящего тона моего голоса серая пустота не покрылась инеем.

— Ты — моя самая последняя любовь.

Эти слова значили очень многое для короля Шиана. Я поняла это по напряжённому взгляду, по страстному обещанию губ и по силе объятий.

Как бы мне хотелось, чтобы и я отнеслась к ним с должным трепетом. Но, клянусь, я не поняла, что он хотел этим сказать. Переводчика бы нам!

Надо радоваться тому, что Анри меня любит, но я буду не я, если не раскромсаю его слова в поисках подвоха. Почему последняя? Он уверен в своей гибели? Намекает на интересное прошлое? Удобная фраза, в которой есть всё, кроме обещания.

— Мы поможем Алали, вернём её в Шиан и спросим про татуировку на твоём плече, — бодро пообещал Анри.

Татуировка волновала меня меньше всего, но, услышав просьбу в его голосе, я согласно кивнула.