Однажды в Тоскане. История обычного счастья и необыкновенно вкусной еды

– Нет, Марина, не шутка. Это письмо от адвоката. Здесь написано, что декорации сцены отбрасывают тень на сад синьоры напротив. Каждое утро старушка грелась на солнышке, а теперь у неё кромешная тьма. Она недовольна и хочет своё солнце обратно. Написано, что если сцена не будет разобрана, то жалоба отправится в суд, и ваша компания заплатит большой штраф.

Марина сжала кулаки в карманах:

– Но ведь сцена простоит всего пару месяцев. Неужели сложно потерпеть?

Карло пожал плечами.

– Вы можете поговорить с ней? – Марина посмотрела на Карло.

Марио, веснушчатый декоратор, красивший скульптуру рядом, промямлил:

– Синьорина Марина, будет лучше, если вы сами с ней поговорите, вы же соседи.

Карло испепелил взглядом Марио.

– А не заняться ли тебе своими делами, малыш?

Глаза его сузились. Со своим носом с горбинкой и жидкими волосами он походил на коршуна, который вот-вот нападёт на мышонка.

Марио тряхнул головой и продолжил работу.

– Конечно, Марина, я сегодня же с ней поговорю, – заверил Карло.

Раздался звонок. Это была мама.

– Да, мама, всё хорошо. Пробовала звонить вчера? Ну, тут интернет блуждающий. Не всегда есть.

Дальше последовал обычный мамин монолог про то, что в Италии всё запущено. И скорее бы ей вернуться в Москву. Марина слышала эти разговоры всю свою жизнь. Про Италию. Про то, что мужчинам нельзя доверять, тем более итальянским. Да и вообще никаким.

Вся команда ушла на обед. Марина села возле компьютера, достала бутерброд. Два куска чёрного хлеба с сыром. Только начала, как в дверях появился Федерико, старший декоратор.

– Я почти закончил третью сцену, хочешь посмотреть?

– Ты разве не будешь обедать? – спросила Марина, отложив бутерброд.

Федерико хитро улыбнулся.

– Ну ладно, что там у тебя? – Марина последовала за Федерико.

Они пришли на маленькую квадратную площадь, окружённую четырьмя домами. Сцена и правда была завершена: выполнена в стиле римского амфитеатра.

– Красиво… – прошептала Марина.

Федерико показал на окна нижнего этажа в двух шагах от сцены.

– Я здесь живу. Подожди минуточку.

Он вбежал в дом, распахнул окна. На стенах кухни висели жёлтые тарелки, расписанные зелёными и голубыми узорами. Федерико взял какие-то предметы и вернулся на улицу. Накрыл скатертью в цветочек раскладной столик, поставил рядом стул. Опять забежал на кухню. Высунул голову из окна и улыбнулся.

– Ты какую любишь пасту, длинную или короткую?

Марина удивлённо подняла брови.

– Марина, я не могу смотреть, как ты жуёшь бутерброды перед компьютером. Поешь хоть раз нормально! Присаживайся, я мигом.

Марина села за раскладной стол. Федерико включил радио и начал двигаться в такт музыке. Затем со словами «Жара какая сегодня!» стащил майку. Приплясывая, он взял кастрюлю и подбросил её вверх. Марина смотрела не на кастрюлю, а на мускулы Федерико, которые, напрягаясь, создавали красивый рельеф в зоне бицепса.

Федерико достал из картонной пачки спагетти, соединил большой и указательный пальцы, просунул спагетти через образовавшуюся «о»:

– Знаешь этот трюк? Смотри, на одного человека хватит одной полной «о».

Бросил спагетти в воду, не ломая, а аккуратно сгибая их деревянной ложкой. Спагетти размякли и с лёгкостью утонули в бурлящей воде. Потом он взял чеснок и бросил на сковороду с маслом.

– Сделаем самое простое блюдо на свете: olio e aglio^[25]. Главное – не передержать чеснок на огне, потому что он должен быть золотистым, ни в коем случае не подгореть.

Тут музыка зазвучала особенно пронзительно. Федерико взял швабру, словно это микрофон, наклонил её и начал петь.

– Ma come sei bellaaaaaaaa!

Звонок будильника ознаменовал готовность пасты. Федерико взял кастрюлю и откинул содержимое на дуршлаг. Затем переложил пасту на сковороду, добавил сверху немного оливкового масла, перемешал и разложил по тарелкам.

– Ну вот. Просто и вкусно!

Поставил тарелку перед Мариной, налил ей в бокал вино. Взял свою тарелку и сел у подмостков, полуголый. Возле римских декораций.

– Знаешь, почему мы, итальянцы, едим всё время вместе? Это полезней. Во время совместных трапез вырабатывается эндорфин, есть исследования на этот счёт, – он сделал нарочито серьёзное лицо и заговорил голосом телеведущего:

– Есть в одиночестве вредно. Поэтому ты всегда такая грустная.

Марина накручивала спагетти на вилку и думала. Последние несколько лет она и правда ела всегда в одиночестве и по-быстрому. Её компанией был компьютер. В лучшем случае – клиенты или коллеги.

– О, brava, ты умеешь правильно есть спагетти! Я поражён. Ты не режешь ножом и не делаешь вот так!

Он смачно втянул в себя спагетти, нарочито издавая хлюпающий звук. Марина рассмеялась. Федерико отломал от хлеба кусок, собрал с тарелки оставшееся масло и отправил его в рот.

– А ты симпатика^[26]. Хоть и очень напряжена.

Марина вытерла губы салфеткой и встала.

– Ну что же, мне пора, спасибо за пасту.

Она обошла сцену и направилась к штабу. Федерико выкрикнул:

– Чаооо, выпью кофе и скоро приду!

Около трёх часов дня к главной площади подошёл мужчина. Приятная улыбка, синяя рубашка, от которой пахло свежестью. Мужчина представился: