Однажды в XIII веке

Вечером решили устроить небольшое застолье. Тёсовский староста Яким Феофанович выкатил десятиведерный бочонок вареного меда, Степан договорился с кем-то из ближайшей деревни и привел телушку, напекли хлеба, кто-то из селян принес рыбу, грибы… Трапеза была, конечно, не чета княжеской, но обильная и сытная. Всё, взятое с бою у татей Окинф разделил надвое и половину отдел Степану – пусть сам распределяет кому что – а половину разделил среди своих кметей. Серебро же, найденное в кошеле Сипата на дубе и товар, найденный в землянке взятыми на бою не считались и подлежали передаче в казну города для возврата родственникам ограбленных и погибших владельцев. Впрочем, несмотря на это, доля каждого дружинника оказалась вполне ощутимой и кмети после дележа добычи заметно повеселели.

Окинф ожидал гонца из Новгорода, самое раннее к следующему полудню, а, скорее к вечеру, но он ошибся, причем дважды. Он не знал и не мог знать, что происходило в Новгороде. А происходило там следующее.

Тоха Стриж, торопясь со срочными вестями прибыл одвуконь к воротам Новгорода уже к полудню, когда отряд Окинфа еще только подъезжал к Тёсову. Доложив Вячеславу Гориславичу новости и ответив на его вопросы Стриж отправился в городскую гридницу, где также подробно, перед тем как уснуть с дороги, ответил на вопросы новгородских дружинников. Те тут же принялись разносить новости по всему городу и уже к трем часам пополудни половина Новгорода знала новости о разгроме тёсовских татей и поимке атамана.

Старший сын бывшего новгородского тысяцкого Твердислава Михалкича Степан, тридцатилетний маститый боярин, по сути, глава той части новгородского боярства, что поддерживала князя Ярослава Всеволодовича на новгородском столе, спешно собрался и отправился на двор к тысяцкому Вячеславу Гориславичу.

– Здрав будь, Степан Твердиславич. По делу, али как? – приветствовал Вячеслав Степана, вставая из-за стола, когда тот в сопровождении слуги переступил порог его горницы.

– По делу, Вячеслав Гориславич. Разговор к тебе есть. Сугубый.

Вячеслав махнул рукой, и слуга удалился, плотно прикрыв за собой массивную дверь.

– Ну, выкладывай.

Степан и Вячеслав были почти ровесниками, росли на одной улице, оба были из боярских родов, и, хотя род Степана был чуть познатнее, общались между собой наедине без церемоний.

– Слыхал, гонец из Тёсова приехал, вести привёз.

– Есть такое. Хорошие вести.

– Я их тебе сейчас испорчу. Знаешь кто у тёсовских татей товар скупал?

– Кто?

– Судимир.

– Какой Судимир? Этот, который…

– Этот самый.

– Откуда знаешь?

– Сам мне рассказал. Только от меня убег. Прослышал на торгу, что атамана этого, как его?.. Сипата – живым взяли и что тот имя купца назвал, смекнул что к чему и сразу ко мне.

– Как же он?

– А вот так! Дурень жадный. Дела поправить решил. Ну, да что теперь… Выручать надо. Он нам о всех крамолах, что славляне с Внездом умышляют докладывает, нельзя его черни на расправу отдавать. А то ведь и скажет, чего доброго, кто на Буйце19 разбой на самом-то деле учинил, когда мы письмо Михаилы Черниговского Внезду по его сказу перенимали. Где то письмо-то?

– У меня.

– То добро, а только не пришлось бы нам отвечать-то за тот разбой. Внезд ведь и вече под такое дело созовет, если прознает. С князя не спросишь, а с нас… – Степан Твердиславич развёл руками.

Вячеслав, когда было нужно, соображал быстро.

– Значит так, Степан. Имени купца в городе никто не знает. Даже я не знал, пока ты не сказал. Пусть Судимир пока в монастырь какой ближний спрячется, что ли… А я к князю поеду. Нам своих людей этот вопрос улаживать не послать, там без крови никак не обойдется, так пусть Ярослав своих пошлёт. Письмо Михайлы придёт ему отдать, да оно нам и не к чему, а ему – в самый раз. А там дальше видно будет.

– Ежели разнесется…

– Тогда Судимира надо будет тихо порешить и с глаз долой, но на вече не отдавать. Он нам хоть и нужен, а своя голова дороже. Но нужно чтоб не разнеслось.

– Нужно узнать сначала, кто ещё кроме твоего кметя, что командовал там, про Судимира слыхал. Может и удастся замолчать… Кого ты в Тёсов посылал?

– Окинфа Шило.

– Не знаю такого.

– Десятник со Славны. Хороший дружинник, надежный, крепкий. Жалко его.

– Себя пожалей.

– А, ладно. Пусть Ярослав толкового кого пошлёт, чтоб на месте разобрался.

– Посадника извещать не будешь?

– Иванко-то Дмитровича? Стар он уже, пока надумает, пока решит, а и что решит неведомо… Тут быстро надо дело делать. Сам ко князю поеду, прямо сейчас.

– Ну добро. Прощевай тогда.

– Прощевай, Степан.

Через полчаса Вячеслав уже сидел в покоях князя Ярослава Всеволодовича на княжеском Городище, а ещё через час с Городища, что располагалось напротив Юрьева монастыря торопливо выехали трое всадников, каждый одвуконь, пересекли Великий мост и, не задерживаясь в самом Новгороде, отправились в сторону Тёсова…

Вечером в Тёсове из-за дождя пили в гриднице в самом городке. Степан, не забывавший о службе, строго проследил, чтобы на воротах стоял трезвый кметь, разрешая пить только тем из дружинников, кого сегодня в сторожу не выставляли и тем, кто своё уже отстоял.