Однажды в XIII веке

Немного подумав, Окинф все-таки решил идти в деревню с Кириллом сам и отрядив двух кметей в сторожу – одного на дорогу, другого на берег реки – они вдвоем отправились пешком в деревню. От края леса до деревенской околицы было не больше пяти сотен саженей. Шлем, щит и оружие Окинф оставил в лагере, бронь из-под плаща была не видна, поэтому опознать в нем воина можно было только вблизи – по походке и осанке, Кирилл же вообще на воина был ещё не шибко похож. Даже если возможная сторожа на Горе разглядит, что кто-то вышел из леса и идет в Турковицы, что на расстоянии пяти верст само по себе непросто, углядеть в Окинфе какую-то опасность она вряд ли сможет. А вот конный отряд в два десятка воинов при оружии сторожа углядела бы, несомненно.

Во дворе дома старосты бегал большой серый пёс, который, заслышав, или учуяв рванулся в их сторону, но за околицу выбегать не стал. Стоял, оскалив зубы и грозно рычал. Окинф с Кириллом было замешкались, уж больно грозно выглядел пёс, но на шум появилась женщина, видимо жена хозяина, и отволокла собаку привязав ее к большой палке.

Староста, которого звали, как рассказал Окинфу Кирилл, красноречивым именем Сила, был дома – строгал что-то во дворе.

– Здравствуй, хозяин – громко проговорил Окинф, завидя степенного мужика, сидевшего на пеньке под навесом.

– Здравствуй, Сила – вежливо проговорил и Кирилл своим ломающимся голосом.

Сила поднял голову внимательно оглядел гостей, остановив на мгновение свой взгляд на Окинфе.

– Здравствуй, Кирилл. Здравствуй и ты, добрый человек.

– Сила, это Окинф Шило. Из Новгорода. С отрядом приехал ваших татей из логова выкуривать.

Сила еще раз взглянул на Окинфа.

– Видать, что воин. Где ж отряд-то твой?

– Здесь, недалеко.

– Почто ж в деревню не заехали?

– Шуму чтоб не наделать. Да и тебя в убыток не вводить, а то больно они у меня жрать горазды – улыбнулся Окинф.

– То верно. Жрать мы все горазды, было б что. Ты верно, спросить чего хотел, старшой?

– Хотел, хозяин. Как вы тут с татями уживаетесь? Не обижают вас?

– С татями? Это теми, что на Горе сейчас обосновались, тати-то?

– А у вас тут и другие есть?

– Можа и есть. Только я про то ничего не знаю. А то, может ты больше знаешь.

– Встречал их?

– Не, не встречал.

– А почем знаешь, что на Горе они?

– Так догадался.

– Что знаешь про них?

– А ничего. Мы на Гору-то не ходим. Дурное место.

– Так с чего ты решил, что тати на Горе?

– Это ты сказал, что тати. А я про то не знаю, по мне все люди.

– Сила, чего это с тобой? – вступил в разговор Кирилл – чего из тебя каждое слово как пень из земли тянуть надо?

– А ничего. Для вас-то, может и тати, а мне про них никто ничего не сказывал. Приходил давеча Васко с Тёсова, так сказал, что татей-душегубцев ищут.

– А до этого ты и не слыхал, что обозы купецкие на дороге разбили?

– Слыхал. Так то далеко. У Баньково.

– Десять верст тебе уж и далеко.

Сила промолчал.

– Ладно, Сила – снова вступил в разговор Окинф – давай так. Я тебе обещаю, что всё, что ты от них получил при тебе останется, забирать не буду. Если все, что про них знаешь расскажешь. Будешь юлить – обыск у тебя учиню. Найду чего пропавшее с обозов – пожалеешь. А когда татей поймаю, нарочно про тебя у них спрошу, узнаю, что помогал, глядишь и петли не минуешь у меня. Зла я тебе не желаю, а только тати те уже больно много народу погубили, да не просто погубили, а над живыми галились, кожу с людей как с волков спускали. Да ты и сам, смотрю, их боишься – вон, ослоп приготовил – Окинф кивнул на дубинку в руках у Силы – собаку днем спустил. Говори: приходили к тебе? Купил у них чего? Или продал?

Сила от слов Окинфа, особенно когда тот начал говорить об убитых и об издевательствах над ними, опустил голову, но молчал.

– Ты во Христа-то веруешь, Сила? Душегубы они, нелюди. А намерятся уходить, так и тебя не пожалеют.

– То-то и оно. Нас никто не жалеет.

Сила поднялся, сходил в дом и вынес оттуда холстину. Развернул. Окинф увидел две шкурки – соболь. Шкурки были хорошие, под Новгородом такого соболя не бывало, видимо били его далеко, не иначе, в Заволочье.

– Что взамен дал?

– Двух овец забил.

– Ого, по шкурке за овцу?

Сила промолчал. Шкуры соболя такой масти можно было продать куда как дороже.

– Ладно, шкурки забирай. И давай, рассказывай. Всё по ряду.

Сила торопливо завернул шкурки в холстину и отнес их в дом. Вернулся уже более спокойно и степенно, то, что Окинф сдержал свое слово и не стал забирать шкурки, вернуло его в привычное расположение духа.

– Рассказывай – велел Окинф.

– Да рассказывать-то нечего. Третьего дня заявляется ко мне мужик незнакомый, просит продать баранов, взамен предлагает вот эти шкурки. Сказал, что в Новгороде на торгу за такие шкурки за каждую по десять баранов купить можно. Я и продал. Он спросил про хлеб, про пшено, овес. Я сказал нет, а и правда нет.

– Ещё что? Ну, говори.

– Соли обещал еще принесть. Соль нужна – хлеб весь измок, сенов не заготовить – дожди все лето, вся трава погнила, на зиму скотину забивать придет, а без соли и мясо пропадет.

– Сколько соли?

– Пуд.

– На что сменять хотел?