Однажды замужем

Пепельница выскользнула из рук, со звоном покатилась по полу. Одна из Володиных самых любимых. Не разбилась, слава богу. «Имеем право…» А может, и в самом деле имеем? Вспомнила, как Володя под пьяную руку несколько раз ее назвал Женей. Как жгла ее обида, ревность. Она же ни разу не спутала его с Толиком.

Продолжая ее пытку, весь день раздавались телефонные звонки: непрерывные, долгие, минут по десять. Знала, чувствовала, что это Толик.

Ответить? Подошла к телефону. На нее глянул Володя — с фотографии на телефонной тумбочке. Снимок был сделан полгода назад: Дашке исполнилось шесть месяцев и они решили сфотографироваться. Полина держала на руках Дашку, а Володя сидел рядом, отчего-то растерянный, с виноватой полуулыбкой. И под Володиным взглядом поняла: ни за что не снимет трубку. «Имеем право, имеем!», «Люблю тебя!» — стучало в висках.

«Нет, больше не могу! Позвоню ему сама. Должна же я избавиться от этого дурацкого состояния!»

Пошла к телефону. Повернула фотографию к стене. «А Володе так и скажу: «Не смогла, Володя. Слабой оказалась…» И только протянула руку к аппарату, как он зазвонил. От неожиданности Линка вздрогнула и отдернула руку. Это не Толик — звонки междугородные, тревожные. Отрадное!

— Слушаю! — крикнула в трубку. И удивилась, услышав голос матери. — Что случилось, мама? Ты их встретила?

— Встретила. — Мать замолчала. В трубке послышалось какое-то бульканье. Плачет.

— Что случилось? Ма? Ну что же ты молчишь?!

— Ты только не волнуйся, — голос матери снова зазвучал ровно — взяла себя в руки, — кажется, ничего страшного…

— Что? — спросила шепотом. — Дашка?

— Кажется, ничего страшного, — повторила мать. — Она в больнице.

— Еду! — только и выдохнула Линка. С дочерью что-то серьезное, это она поняла сразу…

Мать стоит в самом начале платформы: сразу заметила одинокую фигуру в темном старушечьем платье. Увидев Линку, всполошно замахала руками и побежала за вагоном, глядя на Линку красными от слез глазами. «Как она постарела! Сгорбилась, морщин прибавилось…» — успела подумать Линка.

Поднырнула под руку проводницы, спрыгнула на ходу:

— Как она? Ну, не молчи же!

Мать растирала ладонями слезы.

— Мы уж не хотели тебе по телефону говорить: у Дашеньки энцефалит. Володя там, в больнице.

— Энцефалит? Откуда? Это же только через клещей передается.

— Не только, — всхлипнула мать.

Лечащий врач сказал, что положение серьезное, остается одно — надеяться.

— Надеяться? — переспросила Линка холодея. — Она была совершенно здорова!

Врач развел руками и вышел.

Первое, что Линка увидела, — Дашкина распухшая голова. Ни ног, ни рук — ничего над белой простыней, одна огромная, как перекаченный воздушный шар, голова.

— Это из-за капельницы, не страшно, — успокоила сестра.

Надеяться, надеяться… Господи, да как же это? Почему именно с ее Дашкой? Только бы выжила! А остальное… Умственная отсталость, припадки, паралич? Никто не может сказать.

«Вылечу. Выхожу. Только бы жила…»

Неделю Дашка не приходила в сознание. Температура держалась под сорок. В конце недели на теле появилась сыпь.

— Скарлатина, — поставил диагноз лечащий врач, — только ее нам не хватало!

Их перевели в бокс, темное полуподвальное помещение.

К вечеру Дашке стало хуже: если прежде она стонала, теперь — издает только тихие хрипы. Ей плохо, очень плохо. «Она же умирает!» — поняла вдруг, холодея.

«Что делать? Что же делать? Что? — заметалась по боксу. — Как помочь?»

Бросилась в коридоры темной больницы. Взбежала по лестнице. «Главврач», — увидела табличку на двери. Без стука влетела в кабинет, где за столом сидела молодая красивая женщина.

— Вы ко мне?

— К главврачу. У меня… Там моя дочь… Она — умирает, — только и смогла произнести.

— Пойдемте.

Едва глянув на Дашку, главврач спросила:

— Зачем перевели ребенка в бокс? Скарлатина? Да у нее же сепсис! Хорошо, что застали, завтра могло быть поздно…

На тринадцатые сутки Дашка открыла глаза. Увидела мать, узнала и улыбнулась: «Ма-а!»

И вот тут Линка разревелась. Впервые за две недели.

А потом — три месяца лечения. Три месяца и девять дней — сто суток.

«Это расплата за Толика, за предательство! За мою собственную немощь, неспособность оттолкнуть его!» — Как часто повторяла эти слова Линка, вспоминая тот бестолковый, безвольный день. Свою тянущуюся к телефону руку…

И пронзительный, заставивший ее вздрогнуть звонок междугородной. В тот самый момент, когда она готова была забыть все — семью, дом, Дашку…

Да, расплата. Господи, но почему через Дашку? Она-то тут при чем?

Володя… Он, конечно, заслуживает большего. Может, она что недодает ему? Может, другая дала бы больше, полнее? И Линка присваивает то, что принадлежит не ей? Ведь другая… Нет, никакой другой! «Не хочу! Ни за что на свете. Я буду стараться. Сделаю все, что в моих силах. Только бы выздоровела Дашка…»

Дашка выздоровела, даже без последствий, о возможности которых предупреждали врачи. «Один случай на тысячу», — сказал, выписывая их, профессор.

— Ж-женщины, где вы? Ау! — позвал Володя с порога.

— Тише, Дашку разбудишь!