Одно сердце на двоих

— Будешь, — отрезал наставник и шагнул вперед, хватая взвизгнувшую девицу за руку. — Нашему мастеру-некроманту улыбнулась невиданная удача: в закромах Лайтмиста ему удалось отыскать и расшифровать описание одного очень интересного ритуала. Все необходимое подготовлено: лорд Валдрэль предоставил нам место, Славрод долго подбирал состав зелья, которое позволило привести тебя сюда без слез и криков, мастер-менталист обеспечил, что никто не вмешается в разгар действа, а тебе всего лишь требуется не сопротивляться. И тогда больше никто не сможет использовать тебя в своих далеко идущих замыслах, дергая за ниточку, как марионетку, и исподволь планируя переписать ход истории.

Юни истошно закричала, когда эльф, игнорируя сопротивление, потащил ее к центру помещения, и вперед тут же шагнул менталист. Одного его взгляда хватило, чтобы у девушки подломились ноги, а по всему телу вновь разлилась предательская слабость. Лиорэль подхватил ее и довольно бережно уложил на плиту.

— За что?! — Прошептала девушка, бессильно перекатываясь головой по плащу, слабо спасавшему от исходящего от камня холода.

Маги проигнорировали ее вопрос, становясь по бокам плиты: Фассат в ногах, Отец-Дракон в чужом человеческом теле — в изголовье. Нарон отошел от двери, но встал подальше, так чтобы не мешать. Но при этом отчетливо видеть жертву. Зазвучал неровный речитатив: один за другим маги подхватывали заклятье на странном, чуждом языке.

Вот теперь Юноне стало по-настоящему страшно.

— Старейший, — взмолилась она. — Остановитесь, прошу! Я ведь вам доверяла, я считала вас другом!

Она просила так, как не просила никогда до этого. Не за себя — за Киэ'Ланарт.

Ни одной эмоции не промелькнуло на сосредоточенных лицах.

— Владыка, — дернулась Юнона, пересиливая собственную гордость. — Между нами никогда не было гладко, но ведь все еще можно исправить. Пощади…

Девушка не договорила: мастер-некромант вступил в свою очередь, и горло жертвы перехватило спазмом, позволяя выдавить только хрип. Язык заклинания был девушке незнаком, да и звуки доходили, как через ватную подушку, но с каждым новым словом внутри крепло отчаяние, предчувствие неминуемой беды, и оживало в памяти все самое черное, самое страшное, с чем Юноне приходилось сталкиваться на своем пути. Смотрели испуганные глаза сжимавшего меч человека, и тело корчилось, вновь терзаемое чудовищной жаждой убийств. Опять замирало сердце от чувства вины. Вновь под ногами разверзалась бездна, и дух захватывало от падения и ожидания удара о скалы. Вспоминалась и другая пропасть под ногами — и крепкая хватка палача.

Странно, но именно воспоминания о Венджере удержали Юнону на краю поглощающей ее пустоты. Когда тот сумел противостоять Ковену, и сейчас Юни, как никто, понимала и разделяла его отношение к нарваннским магам. Последним отчаянным усилием девушка вызвала из недр своей памяти все самые светлые, самые ценные воспоминания: жмурящийся на солнце белый волк, развалившийся на плоском валуне; дух захватывающий восторг от полета на спине дракона; теплая земля, пружинящая под подушечками лап; сияние солнечных лучей на спинах волшебных единорогов…

На какой-то краткий миг Юноне показалось, что у нее получится сбросить с себя чужие чары, что ей почти удалось дотянуться в отчаянном призыве до подруг… А потом чужая воля переломила ее собственную, сминая яростное сопротивление и увлекая во мрак. Светлое обернулось темным: воспоминание о чудесных единорогах резануло по сердцу обидой. Восторг полета выбил воздух из легких болью предательства, а могучий белый волк предстал в другом виде: безжизненный, окровавленный. Только память о бывшем враге не удавалось вывернуть, но этот образ был слишком слаб, чтобы поддержать силы Юноны в неравной борьбе.

А потом пришла боль. Она электрическим током пробежала по мышцам, прошила мозг, недопустимо сильно разогрела кровь и устремилась к сердцу. Мир перед девушкой подернулся знакомой синевой, и та с ужасом осознала задумку своих мучителей.

Те действительно не желали ей зла и действовали из лучших побуждений. Вот только их раскаяние послужит слабым утешением.

Рог единорога, когда-то давно надежно сокрытый в теле Юноны, вновь обретал материальную оболочку, и Юни знала, что умрет, едва это случится. Ее ничто не спасет: ни регенерация, ни выносливость, ни Киэ'Ланарт. Не будет нового дня; ночь опустится на землю, по которой уже не будут ступать ноги Юноны, ветер никогда не растреплет ее волосы. Этого рассвета она уже не увидит. Минута, другая, и предмет, однажды растворившийся в крови девчонки-оборотня, окончательно проявится, убивая свою непутевую хранительницу.

Юни забилась на алтаре, только чудом не падая с него. Она боролась из последних сил не за себя — за себя она бы уже давно сдалась — за Лану, не заслуживающую подобной участи.

— Тьма, — беззвучно шевельнулись ее губы в последнем призыве, и одновременно в запертую дверь глухо ударили снаружи.

* * *