Одноклассники

— Да, я учился в университете, даже дважды. Но бывают времена, когда учение не зависит только от нас самих.

— Тебя исключили?

— Да. Так случилось. Два с половиной года назад.

— Почему же? — Ирена не верила своим ушам и смотрела широко раскрытыми глазами на своего немногословного гостя.

— В первый раз мне сказали, что время такое, когда один солдат нужен больше, чем один физик. — Пальтсер вдруг стал чуть разговорчивее. — Так на меня напялили мундир в тысяча девятьсот сорок четвертом году. Мундир мне не шел. Чужой мундир. Об этом мне и сказали, когда заставили уйти во второй раз.

 — Значит, ты не получишь диплома? — наивно спросила Айта.

— До сих пор не получил, хотя дипломная работа была уже готова.

Что тут еще можно было добавить. Если бы кто и захотел еще что-нибудь сказать по этому поводу, то лишь для того, чтобы нарушить неловкое молчание, перебросить мостик к другой теме. Но вместо того, чтобы поискать такой переход, кое-кто постарался сделать разделявшую людей реку такой широкой и глубокой, что на разных ее берегах приходилось повышать голос, чтобы слышать друг друга. По крайней мере, первые слова Эйно произнес громче обычного.

— Знаешь, что я тебе скажу... — Обе женщины испуганно повернулись к говорившему, и он сразу понизил тон. — Я улавливаю у тебя нотки ожесточения. Понятно! Вылететь из университета с последнего курса — не шутка. Но я хочу услышать прямой ответ: как ты сам оцениваешь этот факт? Допущена ли по отношению к тебе несправедливость?

— Эйно, и ты еще спрашиваешь! — воскликнула Ирена.

Пальтсер смотрел на книжные полки и, покачивая головой, собирался с мыслями. Затем ответил, что ожесточения в нем быть не может. Чувств человека, несправедливо обиженного, он давно уже не испытывает. Трезвая оценка обстоятельств привела его к выводу: могло быть и хуже. Он не настолько наивен, чтобы не понимать объективных закономерностей классовой борьбы.

— Конечно, — добавил он быстро. — Лично я мог бы принести государству больше пользы, если бы попробовал свои силы в решении какой-нибудь проблемы — я имею в виду работу в коллективе ученых. Но, к сожалению, это знаю только я, и больше никто.

— Я тоже!

Урмет посмотрел на жену с нескрываемым упреком. Их взгляды встретились, и Ирена, вся покраснев, попыталась оправдать свое взволнованное восклицание.

— Что же это такое? Кому польза от того, что человека, обладающего большими способностями, отстраняют от дела?

Теперь и Айта превозмогла неловкость, сковавшую ее после слов Урмета, в которых отчетливо проявилось его отношение к однокашнику.

— Я считаю, что к людям надо подходить дифференцированно. Нельзя мерить всех одной меркой, валить всех в одну кучу.

Пальтсер только теперь невольно отметил привлекательные черты в лице девушки. Особенно обаятельны глаза, широко расставленные большие глаза, которые светятся теплом и спокойствием даже и тогда, когда слова резко срываются с губ. Теплая душа. Парня у нее, конечно, нет. Такие в большинстве случаев остаются в тени. Если сравнить с Марет... Марет на первый взгляд производила впечатление хрупкой. Но она вовсе не была слабенькой, только настроения у нее менялись с поразительной быстротой. Айта, наверно, так просто не бросила бы своего парня. Даже смогла бы уйти из университета и уехать с ним моральной поддержки ради, не сознавая при этом, как мало пользы иногда приносит большая жертва. Вот и сейчас. Зачем ей еще и со своей стороны злить мужа подруги?

— Относиться к людям дифференцированно... — Пальтсер попытался уточнить мысль Айты. — Ты говоришь о дифференцированном отношении. А разве у нас его нет? Но если каждый станет сам определять и отгадывать, как относиться к человеку, получится порядочная неразбериха. По-моему, власть все же не может учитывать все прекраснодушные пожелания, ведь тогда был бы утрачен критерий для проведения определенного политического курса. При оценке людей надо принимать в расчет деяния, которые они совершили и совершают. Я служил Германии. Это — деяние, к тому же в решающий период. К людям, подобным мне, отношение дифференцированное, и у меня, к сожалению, нет ни малейших оснований считать его неверным или добиваться для себя каких-то особых правил.

— Но ведь ты же сам сказал, что принес бы больше пользы народу, если бы...

— Слова, — небрежно перебил Пальтсер Ирену. — Это ведь только слова.

— Совершенно верно, — заметил Эйно Урмет тоном, который показывал, что беседа едва ли станет более легкой.

Ирена не могла понять, почему ее добрый и деликатный муж ведет себя так, точно хочет оскорбить собеседника. Порой ей казалось, что между мужчинами идет какая-то игра, о которой они договорились заранее, и теперь, чтобы обмануть женщин, пытаются придать соответствующее выражение своим лицам и голосам. Но глядя на продолговатое лицо мужа, раздраженное, покрытое пятнами, она не находила подтверждения своей мысли. Правда, Вамбо иногда улыбался, но его улыбка вовсе не походила на добродушную, открытую, веселую улыбку шутника.