Одноклассники

Молодежи полезно послушать, как иногда развлекался ее покойный муж, мастер с «Униона». Уж тогда он являлся с целой компанией, ясное дело, неожиданно, все на взводе. Ах ты, боже мой! Муж требует на закуску то одно, то другое, что и в прежнее-то время в магазинах не всегда бывало. Однажды в компании оказался даже один из конторских служащих, такой толстенький, с таким, знаете, интеллигентным лицом, семейный человек, ясное дело. Ну, пристроился рядом с хозяйкой и — можете себе представить! — под столом поднял ей рукой юбку выше колен и давай гладить, давай гладить. Ой, пришлось в тот вечер потерпеть, но уж потом муженьку было прямо заявлено, чтобы подобных компаний в дом больше не водил. На один раз помогло, не больше.

Айта начала деловито стелить постель, а любительница путешествий в страну воспоминаний отправилась наконец в свою комнату.

Ирену вдруг охватили сомнения. Первая ссора — и сразу такая отчаянная выходка. Наверно, семейные ссоры должны начинаться умеренно, чтобы обе стороны получали нужную предварительную тренировку для более серьезных взрывов и приучались переносить их последствия.

Даже Айте поведение Ирены могло показаться безрассудным, ведь в этой истории подруга все-таки была сторонним наблюдателем. Что же случилось? — мог бы спросить наблюдатель. Жена пригласила гостя, а муж вышвырнул его вон. Что же тогда делать женам, на которых мужья бросаются с кулаками, ставят синяки под глаза и избивают до бесчувствия? Они, значит, должны таких мужей травить и вешать в самых людных местах для острастки другим? Но разве женщины, которых бьют, поступают так? Даже если предположить, что закон, не вмешивающийся в семейные дрязги, оказался бы более последовательным и не осуждал женщин за такое решительное сведение счетов, даже и тогда едва ли какой-нибудь герой кулачной расправы был бы покаран домашним судом. Ведь женщин били всегда. Начиная от каменного века и до атомного женщины терпели колотушки, так что получилась лишь одна бесконечно длинная эпоха избиения женщин. На фоне столь неизменной ситуации поведение Ирены Урмет — просто истерика избалованной жены. Но ведь тот, кого балуют, в этом не виноват. Если жизнь дарит женщине мужа вместе с взаимной любовью, то пусть судьба позже не требует обратно часть подарка. Известно, что в таком случае делает избалованная обладательница этих даров. В первом порыве разочарования она хватает свое сокровище и с гордым отчаянием швыряет его в лицо судьбе. Пусть берет все! Лишь позже приходит сожаление, чувство пустоты и сознание, как тяжело жить без того, что вначале казалось незаслуженно дарованным тебе, но к чему так быстро привыкаешь, как к своей собственности.

Айта вышла из ванной, дала гостье чистое полотенце и начала расчесывать копну своих светлых волос. Спокойствие и обыденность, с которыми она все это делала, умиротворяли и помогали думать. Ветер на улице усилился. А здесь у Айты так тепло. Подушки и шерстяные одеяла на широком ложе манили прилечь.

— Я причиняю тебе столько хлопот и беспокойства, — заметила Ирена, уже снимая платье.

— Какие там хлопоты! В твоем положении я поступила бы точно так же. Мужчина не должен вести себя подобным образом. По крайней мере, пусть примет это к сведению.

— Я тоже так думаю. Как я теперь посмотрю Вамбо в глаза?

— Из-за Вамбо не расстраивайся. Он ведь ясно сказал, что понимает все.

Ирена вымылась в ванной холодной водой, докрасна растерла тело махровым полотенцем и вернулась в комнату уже в более бодром настроении.

— Пусть Эйно как следует подумает о том, что натворил. А я спокойно лягу спать.

Айта достала из ящика ночной тумбочки тюбик с кремом. Взгляд Ирены упал на открытый ящик, там среди различных туалетных принадлежностей притаился большой оранжевый клубок шерсти. Эйно навещал ее в больнице почти каждый день. Чего он только не приносил с собой! Однажды пришел с целой сумкой крупных апельсинов.

— Зачем так много?

— А разве ты решилась бы есть их одна в палате?

Подумал даже об этом. Он всегда приходил в хорошем настроении, внушал бодрость. Всегда оказывалось, что случилось нечто забавное или интересное, и говорилось об этом так, как рассказывают здоровым, людям, мнением которых дорожат, которых считают своими постоянными спутниками. И когда она стала поправляться, эта милая сестра Парикас сказала, что самым лучшим лекарством для Ирены был ее муж и что если бы у всех больных были такие супруги, то задача медиков была бы весьма несложной. Ах, какую гордость внушило Ирене это замечание! У Ирены Урмет — хороший муж. Все понимали это, некоторые даже завидовали. Но разве из-за этой зависти им — ей и Эйно — нужно было скрывать свои чувства, проявлявшиеся так свободно? Да, тогда Ирене хотелось бы рассказать сестре Парикас об удивительной истории своей любви. Рассказать просто для того, чтобы и она знала. Ведь подобное случается так редко.