Одушевленный ландшафт. Сборник статей

В зависимости от того, чей монолог слышен отчетливее, человека или ландшафтного объекта (кто кого определяет-определивает), — перед нами автоархеология или шаманизм, торжество магического мышления. Автоархеолог говорит сам, шаман — позволяет говорить ландшафтным объектам (которые в этой связи корректнее было бы называть ландшафтными субъектами). Но при этом он сам отказывается от позиции субъекта, принимает позицию объекта воздействия. Именно на этом механизме основывается, например, феномен табу, которое обладающий магическим мышлением человек действительно не может нарушить, каким бы мнимым оно нам не виделось. С магическим мышлением, поглощенностью впечатлением, мы неоднократно встречались и в практике ландшафтной аналитики. Я бы сказал, что одна из задач ведущих заключается в том, чтобы не допустить длительного пребывания участников в таком состоянии, пробуждая их наблюдающее «Я». Способами такого пробуждения являются рефлексивные вопросы, шеринги, на которых участники делятся своими переживаниями (не только говорят, но и слушают других) и т. п. Именно здесь и возникает наконец та форма активности, которая, согласно предлагаемой модели, и ведет к развитию и созиданию личности — диалог.

Задача ведущих во время шеринга — организовать как минимум три контура диалога: диалог с ландшафтными символами, диалог с другими участниками по поводу своих переживаний и диалог с культурой через соотнесение своего осмысления символов с традиционным. Таким образом, открывающееся пространство — область не только группового обсуждения, это еще и пространство культурно-исторического диалога с коллективным субъектом. Обсуждаемые и переживаемые символы имеют свою культурную историю. Многие до меня выбирали именно этот символ как отражение/воплощение некоторых законов. Эта традиция выборов и превратила конкретный предмет в символ — проторенную тропинку или сеть тропинок познания… но для того, чтобы это познание случилось со мной, именно я должен по ней пройти. Так через оперирование символом моя субъектность взаимодействует с другими. Я-сам иду по тропинке, но эта тропинка хранит память и о других ее протаптывальщиках. Своим топтанием я воплощаю тропинку (здесь впору говорить о поэзисе). Воссоздаю и немного изменяю. Так символ становится средством не только познания всеобщего, не только моего к нему приобщения, но и создания, воплощения этого всеобщего. Однако воплощаю это всеобщее здесь и сейчас именно я. Мое «Я» и есть та инстанция, которая может удерживать одновременное дление нескольких смыслов, нескольких конт у ров диалога, создающих символический ряд.

Возможность одновременного переживания единомножия смыслов рождает точку «Я», которую можно было бы назвать точкой вненаходимости (по М. М. Бахтину). Возможно, впервые в человеческой жизни такая позиция вненаходимости или бодрствующего «Я-наблюдателя» появляется в детской игре. Дети легко используют предметы-заместители. Сидя в песочнице, ребенок может, например, приготовить пирог из песка. Он предложит его соседу, и тот съест, но понарошку. Это «понарошку» и есть сохраненная субъектность. И именно в этом «понарошку» живет символическое. В символе одновременно присутствуют оба (а где оба, там и много) значения/смысла одного и того же объекта. Рамка символического диалога держится именно благодаря одновременному осознаванию нескольких смыслов объекта-символа, которые должны бы вступать в противоречие, но не вступают[10]. Эта одновременность (а не последовательный обмен ударами долотом) отличает символический диалог от автоархеологии или шаманизма.

Отметим, что замечательный современный персонолог В. А. Петровский в своих недавних работах [Петровский 2014; Петровский 2018] предложил понимание «Я» именно как артефакта, самосозидающего себя из «соощущения ощущений» (или в данном случае — соощущения смыслов, которое начинается с двусмысленности). «Я» с необходимостью возникает там, где появляется, замечается и удерживается (длится) двусмысленность (в развитие этой темы см. исследование феноменологии человеческой двусмысленности С. З. Агранович и С. В. Березина [Агранович, Березин 2005]). И здесь мы снова возвращаемся к нашему основному лейтмотиву. В ландшафтной аналитике участникам предлагается не единичное впечатление, а целая череда впечатлений, причем все они берутся участником не сами по себе, а как метафоры применительно к решению сформулированной в клиентском запросе задачи (он озвучивается в самом начале сессии, также метафорически и остается с участником на протяжении всего путешествия).