Одушевленный ландшафт. Сборник статей

Для театральной игры необходимо пространство, свободное от социальной нагрузки, от привычных бытовых и социальных функций, от утилитарного использования. И это условие понятно, так как возникновение новой символической реальности и жизнь в этой воображаемой реальности предполагает выход из той системы связей и отношений, в которые включен человек в своей обыденной жизни. Не-обыденность ситуации требует «пустого пространства» — так обозначил П. Брук условие для возникновения театрального представления [Брук 2003]. Для этого физическое пространство надо приспособить для театрального танцевального действа, освободить площадку, сделать ее пустой и как бы отделить от окружающего мира. Это изолированное место, где может возникать иллюзия театрального превращения или перевоплощения. Привычная для нас театральная коробка является таким приспособлением, создающим изолированное от окружающей среды пространство.

На иных позициях стоял древний античный театр. Характерная для него форма амфитеатра, являясь специальным сооружением для зрелища и представления, одновременно оставалась частью ландшафта, была в него вписана и открыта окружающему миру. Связь с природой имела прежде всего сакральное значение, а форма театрального пространства в виде чаши обращена как к глубинам земли, так и открыта небу, горизонтам.

Можно увидеть, что специальные архитектурные сооружения, которые строятся для спектаклей и зрелищ, сами формы театральных зданий соответствуют эстетической программе театра той или иной эпохи.

В современной художественной практике, в том числе и в практике пластического или танцевального театра, наблюдается разнообразие тенденций в подходе к пространству театрального представления. Наряду с использованием театральной коробки или отделенного от окружающего пространства места, можно встретиться и с включением представлений в самые разные ландшафты: городские, исторические, промышленные и природные.

Современные художественные концепции стремятся раздвинуть границы искусства, в том числе стирая грань обыденности и игры, представления и жизни, виртуального и реального и т. п. Эта тенденция находит свое отражение в использовании окружающего физического пространства и нетеатральных (промышленных, городских) территорий в спектаклях-перформансах. В целом данный подход реализуется разными способами и приводит почти к противоположным результатам.

Окружающее пространство может восприниматься буквально в его неэстетической, нехудожественной ипостаси, тем самым подчеркивается уход от условности в искусстве и прежних идеалов прекрасного.

Пространство становится действующим лицом спектаклей-действ; оно переосмысливается и переозначивается, приобретает определенное символическое значение. Таким образом, окружающее пространство (включая архитектурные объекты или природный ландшафт) преобразуется в игровое, насыщается знаками, соединяет характерные особенности физических параметров и воображаемой реальности. Можно сказать, что такая работа превращает ландшафт в активного «участника» художественного события, подчас и в центральное действующее лицо.

В современном постдраматическом театре встречается и парадоксальное выворачивание ситуации: само театральное действо приобретает черты ландшафта или пейзажа, заимствует его черты. При этом разрушается привычная организация драматического действия, прежде всего это касается динамического аспекта времени. Отказ от телеологически ориентированного времени сопровождается утверждением постоянно длящегося настоящего, а сама театральная постановка превращается в пейзаж. Как указывают современные теоретики театрального искусства, «вполне возможно рассматривать то, что происходит на подмостках, примерно так же, как принято рассматривать какой-нибудь парк или пейзаж» [Леман 2013, с. 102].