Офисные крысы

И так три недели — пока наконец не появился Новый Новичок — я носил Регине кофе. На нашем этаже нет кофейного автомата (есть только холодильник, внутри которого бутылок тридцать минеральной воды, идеально выстроенных, словно солдаты на параде), и мне приходилось спускаться к парню, продававшему кофе с пончиками в вестибюле, пятьюдесятью этажами ниже. Это случалось по четыре-пять раз на дню, и через неделю я понял, почему на нашем этаже нет кофейного аппарата: чтобы Регина могла проделывать этот унизительный трюк.

Это был ее «медвежий капкан», замаскированный под радушный прием.

Наверняка никто не предупредил Марка Ларкина, а я сомневаюсь, что он когда-либо в жизни занимался низкооплачиваемым трудом. Должно быть, это будет небольшим потрясением для него, пописывавшего одностраничные заметки о моделях и актрисах и карябавшего рецензии на малобюджетные фильмы, а теперь вынужденного отправляться на пятьдесят этажей вниз, чтобы взять стаканчик кофе, который Регина, как обычно, всего лишь попробует.

— А где здесь кофейный автомат? — спрашивает он меня.

Его глаза выкатились из орбит, а уши напоминают цветом только что нарезанные помидоры.

— Зачем?

— Регина хочет кофе.

— Она посылает тебя за кофе? И ты пойдешь?

Он пожимает плечами и переминается с ноги на ногу.

Из этого может выйти неплохой прикол.

— Кто тебе сказал, — спрашиваю я, — что она хочет кофе? Вилма?

— Да.

— Она просто пошутила. Не нужно никакого кофе.

Я поймал его за яйца. К тому же я чувствовал себя просто триумфатором; Регина и Шейла Стэкхаус только что признали, что статья на одну страницу, которую я пишу для основного раздела о Лерое Уайте, телевизионном шоумене, станет сенсацией, возможно, даже главным материалом с анонсом на обложке следующего номера. Заголовки моих статей никогда еще не пробивалась на обложку «Ит» — эти алмазы всегда сверкали в короне кого-нибудь другого.

— А что, если Вилма на самом деле имела это в виду? — лепечет Марк Ларкин дрожащим голосом.

Несмотря на напавший на него столбняк, он каким-то образом умудряется сохранять азорский акцент.

— Нет. Может быть, Вилма сама хочет кофе, а тебе говорит, что это для Регины, чтобы ты не отказался идти.

Видимо, от растерянности Марк начинает грубить с сильным южным акцентом деревенщины в адрес Вилмы (что-то вроде «Ну, я не собираюсь носить нигре кофе!»), призывая меня в союзники. Он оглядывается вокруг, не подозревая, что Вилма — единственная чернокожая на нашем этаже.

— Не говори больше такую фигню, — советую я ему.

— Пожалуйста, скажи мне, где кофейный автомат…

— Здесь его нет. Тебе придется спуститься к милому арабскому джентльмену в лобби. Попроси каплю молока и фунт сахара.

Таким макаром волосы у Регины скоро совсем остекленеют.

Он удаляется рысью — почти вприпрыжку — к лифтам, чтобы принести кофе начальнице.

Под конец рабочего дня мы оказываемся в одном лифте, спускающемся в лобби. Когда двери лифта открываются и перед нами простирается вестибюль — женщины в белых льняных костюмах, мужчины с пиджаками, наброшенными на плечи, посыльные в велосипедках «Дэй-Гло», разбегающиеся в разные стороны и пересекающие пути друг друга, — я спрашиваю Марка Ларкина, где он живет. Когда он сообщает, что нам по пути, я говорю, что пойду домой пешком (не хочу толкаться с ним в подземке). Его галстук-бабочка и подтяжки остались идеальными, но я представляю, как промокли подмышки его бледно-зеленого габардинового пиджака; в первые дни на новой работе всегда так, а между тем на улице стоит июнь, и жара под тридцать.

— Я твой должник, — говорит он мне, когда мы расходимся на углу. — За кофе.

Он мой должник…

Интересно, что конкретно он имел в виду?

Я не спеша прогуливаюсь до Гранд-Сентрал-стэйшэн и спускаюсь в метро, полагая, что к тому времени он уже должен подъезжать к своему дому. Я вхожу в переполненный вагон, душный и пропахший потом. Это типичный образчик тех тряских «шестерок» двадцатых годов, в котором Дик Пауэлл поет «Мои глаза смотрят только на тебя». Сквозь марево от мокрых, изможденных лиц я замечаю Марка Ларкина. Я вижу его профиль… он демонстративно отвернулся. Из его кожаной папки торчат журналы «Экономист», «Спектейтор», «Нейшн» и, возможно, даже «Джейнс дефенс Уикли».

Если он на самом деле все это читает, а не просто носится с ними, чтобы все их заметили, то, я полагаю, к нему стоит присмотреться попристальней. Это реальная угроза.

Несколько дней спустя я натыкаюсь на Томми Лэнда, который был раньше помощником редактора в «Ит», но благодаря искусному поддакиванию и выгодной женитьбе (на редакторе журнала «Хиэ») быстро продвинулся по служебной лестнице.

— Ты знаешь кого-нибудь по имени Марк Ларкин? — спрашиваю я его.

— Конечно, знаю, — отвечает Томми, засовывая газету под мышку. — Он из тех, кто быстро достигает успеха.

В ту же секунду Томми срывается с места и быстро устремляется куда-то.