Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

По трапу мы поднялись наверх. На палубе нас встретили какие-то люди и повели вниз в помещение, в котором мы поселились в ожидании парохода на Астрахань. Через полчаса пришли красноармейцы, устроили обыск нашим вещам и спросили, нет ли у нас оружия. Получив отрицательный ответ и ничего не найдя в наших вещах, они быстро удалились и оставили нас в покое. Но один момент был очень неприятный для меня. Когда начался просмотр вещей и мы развернули наши свертки, положив вещи впереди себя на койки, я стал перебирать свои рубашки и белье и, к ужасу своему, заметил, что на самом конце, между последней парой белья, лежали мои серебряные шпоры. За всю дорогу я не разворачивал свертка до конца, а брал необходимое сверху из того, что мне было нужно, поэтому я не мог знать всего содержимого моего пакета, завернутого просто в газетную бумагу. А шпоры были очень изящные, которые я носил еще в бытность мою в Николаевском кавалерийском училище и которые я получил в подарок от моих однокашников за хорошую езду. Вынимать эти шпоры было уже поздно, могли заметить, да и спрятать их было некуда, кругом только голые нары. И я быстро решил ничего не предпринимать, оставить мои шпоры там, где они были, и ждать, пусть будет, что будет. Я стоял последним в очереди, ко мне подошел только один красноармеец, поднял только две верхние рубашки и этим удовлетворился. Господь уберег меня от большой неприятности и сохранил. Невольно вспомнил я надпись на моей иконочке «Спаси и сохрани». И она меня спасла. Разгляди красноармеец до конца мое белье и найди такие шпоры, не выпустили бы меня, а может быть, и всем остальным пришлось бы пережить много тяжелого.

Оказывается, наши барышни Никушкины, которые нам с Чегодаевым приготовили свертки, положили в белье мои шпоры, так как я ведь отправлялся в армию и там мне их будет не хватать. Вот как лучшие стремления могут оказаться роковыми.

Несмотря на покой, ночь была проведена неважно. Не давало спать бесчисленное множество насекомых, которые уже с вечера повели наступление.

На следующий день, около 3 часов дня, пришел пароход «Кауфман» общества «Кавказ и Меркурий» за пассажирами в Астрахань. Мы были счастливы избавиться от нашего богатого помещения и с радостью перебрались на борт прибывшего парохода. Особенно порадовало нас то, что на «Кауфмане» мы нашли кухню. Во время путешествия на шхуне пришлось питаться почти исключительно воблой, а теперь, когда на столе появился хотя и скудно приготовленный, но все же борщ, лица у всех нас расплылись в широкие улыбки. На рейде мы простояли еще 2 дня, так как ожидали прибытие парохода из Баку с большим количеством пассажиров.

4 мая прибыл, наконец, ожидаемый из Баку корабль, было принято на борт много пассажиров, и мы в тот же день вечером отбыли в Астрахань.

В Астрахани уже пришлось быть более осторожными. Там произошли восстания казаков и наехало много разной большевистской шантрапы, не стеснявшейся ни в чем и расстреливавшей людей направо и налево.

По прибытии мы сразу же разошлись – это было в 8 часов утра 5 мая – в разные стороны. Распоряжение о времени отъезда мы должны были получить в доме моих родственников, куда я и отправился вместе с Чегодаевым. Конечно, удивлений было много, когда меня увидели, сперва даже не узнали. Осторожности ради мы сказали, что едем к матери в Петербург, были в Ессентуках, но прямо через Ростов проехать не смогли, так как там бродили какие-то шайки и мы боялись быть пойманными и расстрелянными. Здесь мы отдохнули, привели себя в порядок и сходили даже в баню. Когда мы остались одни с дядей, мы ему рассказали, что в Петербург не собираемся, что едем искать в кубанских степях Добровольческую армию. Часа в 4 пришел Потемкин и сказал, что в 8 часов вечера мы должны быть на пристани пароходного общества «Русь», так как в 8.30 часов вечера отходит пароход на Царицын, что здесь, в Астрахани, никому ничего не известно и что потому решено ехать дальше в Царицын.

Около 7 часов вечера мы вышли из дома. На дорогу нас снабдили провизией и дали денег, что было очень кстати, так как в этом отношении мы находились в полной зависимости от Потемкина. На пристани мы встретили всех наших. Билеты были уже взяты, так что мы сразу прошли на пароход. Старика уже не было с нами. С ним мы расстались утром. Он ушел на другом пароходе в Нижний Новгород. Удостоверившись в его порядочности – он оказался директором Дворянского банка в Москве, – мы ему откровенно сообщили, кто мы и куда едем, и просили передать нашим родственникам в Москве, что он нас видел в добром здоровье и с нами путешествовал. Он обещал исполнить наши просьбы и, как мы много позже узнали, в точности сдержал свое обещание. Часов в 9 вечера мы отошли. Нас никто не провожал, чтобы не вызвать неприятных толков.