Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Для вступления в силу договора в Труа потребовалось вновь собирать Парламент, куда пришли и новый регент Франции герцог Бедфорд, встреченный не очень дружелюбно, поскольку, как пишет секретарь, он «сел на высокий стул, где привык сидеть первый президент». Герцог вынужден вновь напомнить об обстоятельствах заключения договора в Труа, его благих целях, а также о положении Дофина Карла, который «не имеет никакого права наследовать королевство Франции и если имел какое-то право, то потерял его и стал его недостоин и полностью лишен… по причине ужасного и гнусного преступления, совершенного в его присутствии, по его приказу и согласию». Герцогу Бедфорду пришлось также обещать вернуть Франции Нормандию. Лишь после этого Парламент принес обычную клятву, как делалось при открытии очередной сессии, и признал Генриха VI королем Франции (19 ноября 1422 г.).

Все годы существования «английской Франции» Парламент присягал договору (последний раз — за месяц до сдачи Парижа войскам Карла VII 15 марта 1436 г.)[215]. Однако по мере усиления конфликта Парламента с властями договор в Труа превратился в форму противостояния парламентских чиновников разделу страны и нарушению ее законов. Если власти требовали присягать договору в Труа, Парламент в ответ требовал его соблюдать. Именно отношение властей к сути договора в Труа обнаружило со временем эфемерность «союза двух корон» и истинные намерения английских властей.

Анализ того, что делал Парламент при англо-бургиньонах, позволит дать более точную оценку роли парламентских чиновников в преодолении кризиса власти. Оказавшись в силу обстоятельств под властью законного, с точки зрения договора в Труа, короля Генриха VI, рожденного от брака Екатерины Валуа и Генриха V Ланкастера, парламентские чиновники сумели в этих условиях сохранить то, что они считали самым важным во французском королевстве. Став «англичанами», они продолжали защищать законы Франции, и это помогло им остаться «французами». Так лояльность чиновников Парламента в Париже внесла вклад в сохранение сильной королевской власти во Франции.

§ 5. На страже законов Франции

После всех попыток сопротивляться договору в Труа и внести в него изменения Парижский Парламент все же утвердил его и поклялся соблюдать. Итак, было ли это актом национального предательства? Юридически — нет, поскольку договор в Труа, заключенный королем, которому обязаны подчиняться все подданные, не ущемлял права французской стороны. Он был на бумаге «союзом двух корон», не подчиненных друг другу, и все органы государственного аппарата сохраняли свое место в системе управления. К тому же договор сулил прекращение губительной для Франции войны, восстановления мира, законности и стабильности в стране[216]. И вся дальнейшая история взаимоотношений Парламента с англо-бургиньонскими властями пронизана требованиями парламентских чиновников соблюдать договор в Труа и продуманными нарушениями новыми правителями сути договора, раскрывшими в итоге истинные, антифранцузские, цели установившегося правления.

Как я намерена показать, политика парламентских чиновников продолжала линию института в предшествующее время, хотя она приобрела иные формы. При этом следует обратить внимание на характерное для историографии этого вопроса в целом противоречие: наряду с традицией французской историографии называть Парламент этого периода «бургиньонским» не менее уверенно заявляет о себе английский термин «ланкастерский». Однако известно, что в 1422 г. не было проведено «чистки» даже аналогичной 1418 г., хотя и ее масштабы нами скорректировны[217]. Клятву принесли все, кто работал в Парламенте на момент вступления в силу договора в Труа. Тем не менее следует отметить, что вместе с постоянным оттоком чиновников из Парижского Парламента в Пуатье в этот момент произошло сокращение численности Парламента, связанное с расколом бургиньонов в 1422 г. Оно было вызвано изменением положения герцога Бургундского при новых властях: Филипп Добрый не получил никакой официальной должности в королевстве, а регентом страны стал брат Генриха V Джон Ланкастер, герцог Бедфорд[218].

Поэтому меньшинство бургиньонов приняло правление англичан, большинство же мечтало об иной власти во главе с Филиппом Бургундским. И хотя клятва Генриху VI была принесена, самые преданные сторонники бургиньонов не скрывали грусти, воцарившейся в Париже. К ним относились и чиновники Парламента, хотя и не бывшие слепым орудием в руках ни Жана Бесстрашного, ни Филиппа Доброго, тем не менее предпочитавшие в должности регента «француза».