Огненная проповедь

— Лето почти закончилось, — помолчав, произнес он. — Дождей не было, но погода не очень подходит для лесного пожара.

— Знаю, пламя может не распространиться, но мы по крайней мере отвлечем их и задержим. В лучшем случае серьезно задержим. Уничтожим лес поблизости, затянем строительство стены. Возможно, дадим шанс другим уйти из города.

— А в худшем случае, Касс, нас поймают. Меня посадят обратно в бак, а тебя — в камеру сохранения. Хуже не придумаешь.

Я поднялась.

— Нет. Не пойми меня неправильно, я не планирую угодить к ним в лапы, и ты знаешь, что я не желаю тебе зла. Но пойми, сейчас речь не только о нас двоих. Мы не знаем, что намерен сделать Синедрион с омегами, но и так ясно, что вряд ли что-то расчудесное. Изоляция Нью-Хобарта — лишь еще один шаг в этом направлении.

Очень долго тишину нарушал лишь отдаленный перестук топоров. Кип низко склонился, подперев рукой подбородок. Наконец он посмотрел на меня:

— Ты не боишься?

— Конечно, боюсь.

Он поерзал ногой в сухих листьях и веточках.

— И нам нужно вернуться, чтобы устроить пожар?

— Если мы этого не сделаем, они поймут, что пожар — не случайность. Ветер дует от Нью-Хобарта — если мы не вернемся к лесной окраине со стороны города, огонь не достигнет дровосеков, не остановит их и не уничтожит вырубку.

— Следующий вопрос. Мы случайно не подпалим город?

Я покачала головой:

— Нет, если ветер не изменится.

Кип встал, закинул мешок на плечо и направился в ту сторону, откуда мы прибежали. Сделав несколько шагов, повернулся ко мне:

— Твоя очередь тащить пожитки.

Глава 16

Обратно мы шли намного дольше. Из-за непроглядной темноты приходилось вытягивать перед собой руки, чтобы не наткнуться на нижние ветви деревьев. Время от времени мы пробирались ползком меж густых зарослей. По крайней мере у нас был хороший ориентир: все громче и громче стучащие топоры.

— Как думаешь, они так всю ночь будут? — прошептал Кип.

— А то. Вероятно, они работают посменно и не остановятся, пока не достроят стену полностью.

Красное зарево от высоких вбитых в землю факелов освещало лес. Приблизившись, мы увидели среди деревьев силуэты, непрерывно взмахивающие топорами. Другие работники влезали на стволы, чтобы обвязать их веревками, а целые бригады тянули, стараясь свалить подрубленные деревья. Налево от ширящейся поляны с пеньками отходила ведущая к опушке дорога для подвод, а за лесом виднелся Нью-Хобарт, окруженный пылающими точками. Некоторые из них двигались — солдаты продолжали патрулирование. Держась подальше от факелов, мы обошли поляну справа, со стороны лесной чащи. Я думала, что уже привыкла к шуму, но чем дальше, тем более невыносимым и жестоким он мне казался. Судя по выкрикам и приказам, последнее дерево поддалось и вот-вот упадёт. Послышался долгий душераздирающий вой, ствол накренился, а затем земля содрогнулась под упавшей сосной.

Я благословила шум, когда мы достигли противоположной стороны поляны и стали подкрадываться ближе к факелам. Позади нас лес редел, постепенно переходя в ведущую к Нью-Хобарту равнину. Казалось, грохот помогал нам скрываться среди деревьев. Воздух на поляне словно вспенивался от гвалта. Впереди по периметру вырубки горели факелы. Я напомнила себе, что с поляны нас с Кипом не видно — в худшем случае нас сочтут тенями за кругом огней.

Развязав мешок, я достала спички.

Наблюдай кто-нибудь за нами с поляны, он заметил бы лишь как вспыхнул еще один огонек и занялся еще один факел, немного короче тех, что горели на вбитых в землю столбах. Затем факел разделился на два, которые стали быстро передвигаться вдоль кромки вырубки, иногда замирая.

Там, где мы останавливались, факелы оставляли свой след — иногда на уровне земли, иногда на уровне нижних ветвей — и занимался огонь, с легким свистом распространяясь вдоль северного края поляны.

Два подрагивающих факела двигались дальше, за пределы вырубки, где низкий подлесок даже не пришлось поджигать — он радостно и жадно подхватил пламя сам.

И тогда я поняла, что дело сделано: мы уже заложили устойчивую и длинную, возможно, метров в пятьсот, огненную дорожку — все костерки, разгоревшись, слились в сплошную линию. Огонь поднимался выше — от низинного кустарника до крон деревьев. Само по себе пламя распространялось быстрее, чем если бы мы поджигали лес факелами. Шепот пламени обернулся слухом, который бойко распространялся. Подгоняемый северным ветром, огонь подобрался вплотную к кольцу факелов и поглотил их.

Мне казалось, грохот на поляне ничем не перебьешь, но как только огонь запел свою хриплую басовитую песню, стук топоров стих. Еще раздавались отдельные крики, но теперь их тон сменился, став настойчивым и цепким, как огонь.

Не смея больше ждать, мы побежали совсем как парой часов раньше, когда в панике продирались через лес, но на этот раз воображаемая погоня стала реальной: обжигающий ветер из-за спины постоянно напоминал о пожаре, который он гнал вперед. Лес одновременно был и темным, и светлым: ночь, наполненная дымом, освещалась алым заревом.