Огненное сердце вампира

Мои же соседки по палате видели сейчас измученного бессонной ночью мужика, едва не потерявшего дочь.

— Хорошо, папочка, — пролепетала я, онемевшими губами.

Маленькая девочка, живущая во мне, вновь пробудилась, открыла глазёнки, махнула прозрачной ручкой, вытеснив взрослую Кристину, Кристину— модницу, Кристину— лучшую студентку, Кристину— мага, Кристину— женщину. А была ли она, существовала ли? Может, я всегда оставалась запуганной малышкой с тонким неуверенным голоском? Ведь стоило отцу появиться, как в животе вновь начинает скручиваться страх, дрожат колени, и сжимается в спазме горло. Захотелось съёжиться, стать незаметной.

— Больше не огорчай своего папу, — улыбка превратилась в зловещий оскал, любой бы вампир позавидовал.

— Больше не буду, — выдавила я из себя.

— Да, — отец одобрительно кивнул, усаживаясь на край моей кровати. Матрас под его грузным телом прогнулся. — А папочка проследит, чтобы ты была умницей. Теперь я всегда буду рядом с тобой, милая доченька. Я не оставлю тебя не на минуту.

На лицах наивных бабушек расцвели улыбки умиления. Одна из них, та, что грызла палочки, даже прослезилась, отложив коробку. И только мы с отцом понимали, что означают эти его слова.

А через день, мой родитель притащил в палату телевизор и видео магнитофон. Бабушки, уставшие от общения друг с другом и однообразия больничных дней, с любопытством наблюдали, за тем, как отец подключает технику, как устанавливает на крышку пузатого ящика прямоугольную коробочку видео магнитофона, как скармливает ей кассету, гладкую, чёрную без номеров и опознавательных знаков.

В груди неприятно заныло. Отец никогда и ничего не делал просто так.

— Своей доченьке кино принёс, — прокряхтела читальщица, снимая очки и сдувая с них несуществующие пылинки.

— Чтобы ей не скучно было, — подхватила вязальщица, поднимая с пола укатившийся серый клубок.

— Отнюдь, милые дамы, — ответил отец, заканчивая установку и нажимая на кнопку пульта. — Это видео несёт скорее познавательный, нежели развлекательный характер. Каждый гражданин человеческого государства обязан взглянуть на это. Надеюсь, слабонервных среди нас нет?

Старухи отрицательно проскрипели, а мои внутренности скрутились тугим узлом, от предчувствия чего— то гадкого. Мои опасения подтверждала злорадная улыбка отца, лихорадочный блеск его глаз и чёрное, густое, словно разлитые чернила всполохи ненависти над головой.

Просторная комната, свет холодных белых ламп отражается в металлических стенах. На широком столе, прикованный огромными скобами лежит вампир. Рыжий, с обезображенным лицом, больше напоминающим кровавое месиво. Человек в белом халате, маске и чепце, надвинутом на лоб, набирает в шприц какую-то жидкость, и ловким движением впрыскивает её в вену пленника. Тот кричит. Пронзительный вой заставляет сердце похолодеть и на мгновение остановиться. Белый халат смеётся, самодовольно хрюкает в маску и берёт в руки серебряный топорик. Глаза страдальца наполнены болью, она плещется через край. Зрачки расширяются, становятся похожими на два бездонных колодца, и янтарной радужки совсем не видно. Топорик вонзается в кисть руки, оставляя рванную рану. Кровь густая, словно вишнёвый джем стекает на белоснежную поверхность стола. Безумный крик раненного существа сотрясает стены, но доктор невозмутим и расслаблен, лишь что-то бурчит себе под нос.

Рука в синей медицинской перчатке проворно вставляет в раскрытый рот железную воронку, а за тем, вливает сизую жидкость. Вампир больше не может кричать. Лишь крупные капли слёз сбегают по щекам, таким гладким, таким родным.

— И не жалко, — шепчет вязальщица на ухо обжоре. — Сколько зла они, окаянные, нам причинили.

Та кивает, не переставая жевать.

— Голосит-то как! — хихикает читальщица. — Не нравится ему. То-то же, нам тоже не нравилось своих детей и внуков отдавать.

Я же ненавидела в тот момент весь мир. Старух за их желчность, отца за эту кассету, а солнце за то, что оно по-прежнему светит, так же, как светило год назад, когда Алрик был ещё жив и силён, а я счастлива и любима.

— Доченька, — отец обнял меня за плечи, охватил своей потной мокрой лапищей мою грудь, болезненно сжав сосок. Я попыталась оттолкнуть его руку, но другая рука отца заблокировала запястья.

— Прикосновения кровососа были приятнее, чем прикосновения отца? А ведь мне обидно, Крыся! — зашептал он в самое ухо. — На экране мой однокурсник. Именно он мне и дал эту кассету. Если хочешь, чтобы твой вампир меньше мучался и достойно умер, то будь послушной девочкой и делай всё, что я тебе скажу. Иначе, твой вампир будет подыхать медленно и мучительно. Ты поняла меня, Кристина?

Я кивнула. И этот кивок окончательно развязал отцу руки.

И если в стенах больнице он решался лишь на щипки за грудь и ягодицы, пока никто не видит, то после выписки, я сразу же угодила в ад.

Юрий Алёшин брал меня везде, на кухонном столе и в ванной, в комнате и в прихожей. Его потные руки скользили по мне, словно жирные склизкие крабы, гладили и сжимали, мяли и шлёпали.