Огни Хякки Яко

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он решил ещё раз проверить, всё ли сложил в дорогу. Благодаря помощи Уми и её людей вороватый управляющий доходным домом вернул все вещи Горо: застиранная и потрёпанная заплечная сума скромно притулилась в углу комнаты, словно всегда тут и была.

Когда молодой якудза только принёс украденную суму, Горо не сумел скрыть облегчения. Среди скромного монашеского скарба было всего две вещи, об утрате которых Горо скорбел бы по-настоящему. Старая тыквенная фляга, в которую никогда не набирали воды – не для того она была предназначена, – и маленькая походная курильница в форме сидевшего на валуне сокола, доставшаяся от бабушки Рэйко. Именно благодаря научению бабушки Горо ещё до своей службы в обители знал, как правильно изготавливать ароматные смеси для воскурения и как их зажигать.

Поднеся курильницу к носу, Горо вдохнул призрачный и едва уловимый аромат кедра и сандала. Он давно ей не пользовался, а теперь вдруг припомнил, как успокаивали мятущийся разум простые и выверенные движения, отточенные годами практики сначала с бабушкой, а потом и в обители.

Сунув руку в суму, Горо извлёк небольшой туго перевязанный мешочек, где держал всё необходимое для приготовления курительной смеси. Сняв с курильницы крышку, Горо устлал дно кедровым пеплом и тщательно выровнял его.

«Не забудь как следует утрамбовать, – припомнил он наставления бабушки. – И не спеши. Чем ровнее будет лежать пепел, тем дольше будут тлеть благовония…»

И Горо не торопился. Теперь, когда он полностью погрузился в работу, смятение в душе улеглось, а взгляд снова стал спокойным и безмятежным. Убедившись, что достиг нужного состояния, Горо принялся осторожно насыпать благовония. Чтобы получился красивый узор, рука должна быть твёрдой и уверенной. Здесь нет места тревоге и сомнениям, иначе гармония рисунка будет нарушена.

Бережно поставив курильницу на татами, Горо закрыл глаза и обратился к силе, бурлившей в жилах. Огонь радостно отозвался на призыв, и уже в следующий миг Горо ощутил терпкий освежающий запах тлеющих благовоний.

Он накрыл курильницу крышкой, уселся рядом и сделал глубокий медленный вдох. В следующий миг тихий выдох Горо зашелестел, вплетаясь в отдалённый неразборчивый гул голосов обитателей усадьбы Хаяси. С очередным вдохом он впитывал умиротворение, а с выдохом выпускал наружу все беспокойные мысли, роем носившиеся в голове…

Но столь желанный покой не продлился долго. Как Горо ни старался, его мысли то и дело возвращались к тому, как Уми сегодня коснулась его руки – и как взволновала эта неожиданная близость.

До него и раньше дотрагивались другие люди, в том числе женщины. Чего только стоила девица из Цуямы, которая неотступно следовала за ним почти всё время, что он провёл в этом городе, и пыталась украдкой вызнать, пришлась она ему по сердцу или нет. Горо откровенно терялся и не знал, как себя с нею вести, и потому старался как можно реже пересекаться с этой девушкой, если только обстоятельства не вынуждали приходить в овощную лавку, которую держал её старший брат.

Но с Уми всё было иначе. С самой первой их встречи Горо не переставал втайне любоваться ею. В ней его завораживало всё, начиная от не по-женски твёрдого и решительного взгляда и заканчивая глубоким и певучим голосом – красивее и благозвучнее было только журчание горной реки, чьи воды не останавливались никогда, даже холодными зимами…

Горо с силой хлопнул себя по щекам, и боль помогла снова обрести ясность сознания и отогнать пустые размышления. Ему нельзя сближаться с людьми. Нельзя забывать о том, почему он ведёт такую жизнь. Проклятие погубит любого, кто проведёт рядом с ним дольше положенного времени.

Словно отозвавшись на эти размышления, амулет неприятно ожёг кожу под одеждой. Горо поморщился и потёр засаднившее место.

Всё верно. Завтра он навсегда покинет Ганрю и отправится к Ямамбе, унося с собой и своё проклятие, и Глаз Дракона, принесший этому городу столько несчастий. Навсегда простится с той, кто пробудил в нём столько сокрытых в самой глубине сердца чувств.

Это правильно. Горо всегда старался поступать как велела совесть. Но отчего же тогда так горько становилось от одной лишь мысли о том, что ему никогда больше не доведётся увидеть Уми Хаяси?

Что-то невесомое вдруг коснулось щеки, и Горо, вздрогнув, открыл глаза. Он ожидал увидеть перед собой Уми, ведь ощущение было так похоже на то, как легко дотронулись до него её тонкие и нежные пальцы…

Но комната была пуста. Лишь у светильника кружил ночной мотылёк – наверное, залетел в небольшую щель, оставленную в неплотно задвинутых сёдзи.

Разочарование тяжёлой дланью сжало горло, и Горо с досадой отвернулся от насекомого, продолжавшего бездумно рваться к огню навстречу своей погибели.

* * *

На исходе часа кабана[1], когда колокол на ближайшем святилище вот-вот должен был пробить час крысы, вся троица затаилась в угольно-чёрной тени амбара. Они дожидались пересменки охранников: по словам Уми, только в этом случае у них появится шанс выскользнуть через ворота для прислуги незамеченными.