Огни Хякки Яко

Уми хотела верить, что былое ещё не до конца отжило в душе Дзёи, что ведьма Тё не всё человеческое успела вытравить в нём. Думать иначе было слишком страшно.

Больнее становилось лишь от мыслей о матери, которая, покинь Уми Ганрю, останется здесь совсем одна. Отца Уми в расчёт больше не брала: он не смог противостоять ведьме, даже когда клан Аосаки был в расцвете сил, а теперь не сумеет и подавно. Не была бы мать так слаба, Уми постаралась бы забрать её с собой подальше отсюда.

Ей о многом хотелось поведать Миори – и о многом спросить. Как мать открыла в себе способности к колдовству? Знал ли об этом отец? И неужели именно мать запечатала поток её силы – скрыла так надёжно, что до недавнего времени Уми даже не догадывалась о своих способностях к колдовству?

Ведьма Тё на долгие годы отобрала у неё двух дорогих сердцу людей. Лишила воспоминаний, которые могли бы согревать их в эти непростые времена. И, Дракон свидетель, Уми готова была пойти на многое, лишь бы вернуть матери и Дзёе ту жизнь, что у них отняли!

Ей с трудом удалось оторваться от видений возможного будущего, которое казалось куда красочнее и заманчивее настоящего. Самое привлекательное из них – что, быть может, Ямада согласится отправиться с ними, и, возможно, даже остаться с ней, – Уми, донельзя смутившись, постаралась отогнать как можно дальше. Уж для подобных мыслей сейчас точно не время! Слишком волнующими они были и отвлекали от того, на чём стоило сосредоточиться прежде всего.

К тому же не стоит считать полосы на шкуре ещё не пойманного тигра. Сначала – заготовить силок для зверя, и только потом – радоваться успешному завершению охоты. А до той поры – никаких радостных мечтаний о грядущем.

Если в настоящем они потерпят крах, этого будущего не случится никогда.

* * *

Когда стараниями бабушки Абэ Нобору обрёл более опрятный вид, они с Уми принялись держать совет. Вор рассказал всё, что смог припомнить о месте, где его держали. Сопоставив его слова со своими воспоминаниями, Уми пришла к выводу, что все тюрьмы в Тейсэне, похоже, строились по одному принципу. Это открытие значительно облегчало задачу, но дел всё равно предстояло много.

Сошлись они на том, что Нобору пройдёт в тюрьму под видом каннуси – разжиться одеянием и посохом не должно было составить труда. Уми знала по меньшей мере троих скупщиков краденого, которые сумели бы уже к концу этого дня раздобыть всё необходимое для облачения служителя Дракона. Под этим прикрытием никто не заподозрит подвоха и не станет тщательно обыскивать каннуси. Даже служащие тайной полиции не посмеют запретить каннуси «замирить» перед казнью душу преступника. Уж они-то как никто должны были знать, на что способны мстительные духи казнённых.

Привлекать к этому делу кого-то ещё было опасно, поэтому Уми решила взять отвлечение стражи на себя, притворившись матерью одного из арестантов. Если устроить переполох среди заключённых, вся немногочисленная стража, дежурящая в тюрьме во время Обона, наверняка сбежится к ним, на какое-то время позабыв о пленном колдуне.

Условившись, что завтрашним утром они начнут претворять свой отчаянный план в жизнь, Уми в сопровождении Ямады и Тэцудзи, которые всё это время дожидались её внизу, покинула «Толстого тануки».

Всю обратную дорогу они провели в молчании – каждый был погружён в свои мысли. Тэцудзи больше не пытался вразумить Уми: похоже, понял, что толку от этого не будет. Ямада прикрыл глаза, но губы его чуть заметно шевелились в беззвучной молитве. Какое-то время Уми рассматривала его бесстрастное, будто бы высеченное из камня лицо, и мало-помалу на душе становилось менее тягостно.

«Всё получится», – мысленно твердила Уми в надежде, что сама всем сердцем поверит в эти слова. Она приложит все усилия, чтобы исправить зло, сотворённое их с Дзёей отцами.

Перед внутренним взором снова возникло лицо старого друга. Каким-то оно будет, когда Дзёя окончательно избавится от гнёта ведьмы Тё и обретёт столь желанную свободу? Уми представила его широкую и искреннюю улыбку, словно наяву увидела сверкающие безудержным огнём жизни глаза…

К горлу подступил комок, и Уми поспешила смежить веки, чтобы её спутники не заметили повлажневших глаз. Она непременно будет свидетельницей перемен в Дзёе. Увидит его улыбку и возвращение к нормальной жизни.

Уми крепко сжала кулаки, и боль вернула ей присутствие духа. Они справятся и переживут предательство, совершённое их отцами. Выберутся из этого города и начнут новую жизнь, не оглядываясь на тени прошлого и не стыдясь того, чем оно было запятнано…

Мысли её прервала суета, поднявшаяся на самой окраине рыночных рядов. Там, где длинная череда лотков и лавок вливалась на мощённую камнем набережную, образовался непредвиденный затор. Экипаж остановился: путь ему преградила вереница крестьян, тащивших вязанки хвороста и соломы. Понаблюдав какое-то время, Уми поняла, что из этих вязанок на глазах у тревожно шепчущихся горожан сооружают большое кострище.