Огни Хякки Яко

– Значит, осмелюсь предположить, что в помощи нуждаешься ты, – усмехнулся Дзёя, расправляя несуществующие складки на рукаве чистого нижнего кимоно. Конечно, новое платье ему хотелось надеть на вымытое тело, но пока выбирать особо не приходилось.

– Ты прав, колдун. – Несмотря на очевидную попытку Дзёи показать своё превосходство, монах не поддался на провокацию и перешёл сразу к делу. – Расскажи мне всё, что знаешь о ведьме в белой маске.

К тому времени к ним снова присоединилась Уми. В маленьком деревянном ведёрке с отбитым краем она принесла немного воды и поставила подле Дзёи. Он по-прежнему был в одном нижнем кимоно, но Уми, словно и не заметив его непотребного вида, удалилась в противоположный конец комнаты и склонилась над заплечной сумой, в которую принялась укладывать свёрток с рисовыми колобками.

Живот свело от голода, но Дзёя сознавал: придётся потерпеть. Если его снова поймают, то урчащий живот станет наименьшей из проблем.

От превратившейся в лохмотья одежды Дзёя с треском оторвал наиболее чистый кусок ткани и щедро смочил его водой из ведра. Отвечать монаху он не торопился, а тот ничем не выдавал своего нетерпения: словно статуя древнего божества, он неподвижно возвышался за спиной Дзёи. Лишь однажды кольца на его посохе тихо бряцнули, но потом всё снова затихло.

Уми тоже молчала. Закончив с заплечной сумой, она тихо уселась подле неё – с того места, где стоял Дзёя, он видел лишь сосредоточенный и хмурый профиль девушки.

– Понятия не имею, зачем тебе это, – наконец соизволил заговорить Дзёя. Хотя некоторые домыслы на этот счёт у него всё же имелись, он, словно опытный игрок, не спешил раскрывать все карты разом. Торопливо обмывая рану и то и дело морщась от боли, он продолжал: – Но мой тебе совет: если есть возможность сбежать от этой женщины как можно дальше, воспользуйся ею. Воспользуйся и, демоны тебя разорви, радуйся, что отделался так легко.

– Боюсь, легко уже не получится, – последовал тихий ответ, и Дзёя с удивлением покосился на монаха. Возникшие на его счёт подозрения после этих слов стали лишь крепче. Но чтобы убедиться наверняка, следовало разговорить этого верзилу. Вытянуть побольше, прежде чем делать окончательные выводы.

– Ла-адно, так и быть, – закатил глаза Дзёя. – В благодарность за своё чудесное избавление я поделюсь с тобой наблюдениями. Итак, загибай пальцы. Во-первых, не давай ей испробовать своей крови. Так она получит над тобой контроль.

– Как над жителями Ганрю, – с пониманием пробормотал монах. – Что ещё? Ты был её учеником много лет и знаешь лучше, чем кто бы то ни было. Есть у неё слабости?

Дзёя с горечью хохотнул.

– В этом балагане я был кем угодно, но только не её учеником. Мальчиком на побегушках? Да. Верным и запуганным слугой, на котором можно срывать злость? Определённо! Но знаешь, что я тебе скажу, монах? – с этими словами Дзёя в сердцах отбросил мокрую окровавленную тряпицу в сторону. – За всё время никогда и никому она не показывала своего настоящего лица. Человеческого лица. Понимаешь, о чём я толкую?

Монах, похоже, понимал. Лицо его окаменело, черты стали более жёсткими и острыми – о такие можно и порезаться ненароком.

– С каждым годом она всё реже снимала свою маску, – продолжал распаляться Дзёя. Прежде ему не с кем было поделиться своими наблюдениями, и потому теперь он втайне радовался, что может облегчить душу подобными признаниями. – Если раньше я сомневался, то теперь почти уверен, что именно в этой маске всё дело. И тогда, в балагане, когда я впервые решился в открытую дать ей отпор, первым, на что нацелилась моя цепь – нацелилась чисто по наитию, я не давал ей такого приказа, – стал именно этот прокля́тый кусок лакированного дерева…

– Заканчивайте, – холодный голос Уми оборвал его раскалённый поток мыслей, и Дзёя тут же застыл, тяжело дыша.

Как ни горько было признавать, но она права. Теперь времени у них не осталось ни на пустые разговоры, ни даже на радость, которой должна была сопровождаться долгожданная встреча двух старых друзей.

Неужели Уми обижена на него за то, что он поначалу не узнал её? Или причиной её бледности и подавленности было нечто иное? Дзёе хотелось расспросить, но он не был уверен, что Уми станет с ним откровенничать. Не в присутствии монаха так уж точно.

В конце концов, она и так сделала для него гораздо больше, чем он мог надеяться.

– Я рассказал тебе всё, что знал, монах, – невесело усмехнулся Дзёя, пряча семейный портрет за пазухой. – Молись, чтобы ваши с ведьмой пути больше никогда не пересеклись, и будет тебе счастье.

На это монах ничего не ответил – лишь понурил голову, погрузившись в раздумья.

Когда Дзёя, неловко перевязав рану на ноге (для этого пришлось изорвать старое нижнее кимоно), затянул пояс на штанах-хакама, Уми вручила ему довольно увесистую заплечную суму.

– Нобору выведет тебя из города, – проговорила она. – Я показала ему самый безопасный путь, но идти вы должны сейчас, пока тайная полиция не оцепила все выезды из Ганрю.