Огни Хякки Яко

– Но ему предстоит опасный путь в логово Ямамбы, и я могу стать для него серьёзной обузой. – Наконец Уми подняла взгляд на Дзиэна. – Как думаете, каннуси, он… согласится?

– Я не могу отвечать за брата Горо и принимать за него решения, – пожал плечами старик. – Пока не поговоришь с ним сама, не узнаешь наверняка, верно?

Уми кивнула. Каннуси был, как всегда, прав. Но отчего-то от одной лишь мысли о грядущем разговоре с Ямадой её вдруг охватила непривычная робость. Что, если и он откажется учить её? Где ещё искать помощи?

«Но ведь есть ещё кое-кто, умеющий колдовать, – снова подсказал вкрадчивый внутренний голос. – Кто-то куда более могущественный, чем каннуси и монах, вместе взятые…»

Пришедшая на ум мысль показалась Уми ужасной и притягательной одновременно. В самом деле, если и Ямада откажет, то придётся обратиться к горной ведьме – и заплатить за её помощь сколько потребуется.

Глава 16. Тэцудзи

Присоединяться к похоронной процессии принц не желал до последнего. Скорбные лица собравшихся проститься с покойной матерью Уми Хаяси пробуждали в душе слишком много болезненного и ещё не до конца отжившего – как и вид самого́ хрупкого тела, завёрнутого в белый саван. Он хотел, но не мог отделаться от мысли, что похожим образом выглядел бы Такаси, если бы безжалостное море отдало его тело горюющей семье…

Однако оставаться в опустевшей и тихой усадьбе Хаяси на растерзание собственным мрачным думам значило подвергнуть себя испытанию, которое Тэцудзи вряд ли сумел бы с достоинством преодолеть. И потому, стараясь ни у кого не мешаться под ногами, он держался рядом с Уми и монахом Ямадой – единственными, кто знал тайну принца и мог понимать его в зверином обличье.

Может, некоторые гости и задавались вопросом, что на похоронах делает чья-то ручная обезьяна, но никто не осмелился потревожить неуместными вопросами ни Уми, ни уж тем более её отца.

Тэцудзи хорошо знал, сколь многое говорят об отношении к людям брошенные искоса взгляды и то, каким тоном произносятся даже самые, казалось бы, преисполненные уважения приветствия и выражения «искреннего сочувствия в столь скоропостижной утрате». И потому видел: даже несмотря на случившееся в Ганрю и тот удар, который настиг клан Аосаки, Итиро Хаяси продолжают почитать и боятся сказать при нём лишнее слово. Должно быть, в своё время этот человек довольно потрудился, чтобы заработать авторитет не только в подобных… кругах, но и среди прочих горожан.

На протяжении всего пути никто не потревожил процессию. Никто не посмел злорадствовать над утратой, которую понесла семья главы клана якудза. Боль и горечь от потери близких уравняла всех, кто долгое время существовал по разные стороны жизни. Уравняла, чтобы после снова развести их дороги – на сей раз уже навсегда.

На подходе к святилищу Милостивого Владыки Сэйрю раздался звон храмового колокола, обозначивший начало часа козы[4]. Оговорённый с Ямадой срок, когда они должны были покинуть город, надвигался всё ближе, и Тэцудзи понимал: похороны могут значительно задержать их.

Монаха, похоже, посещали те же мысли. Он то с беспокойством поглядывал на Уми, которая молчаливо брела рядом – глаза её были сухими, но от их лихорадочного блеска даже Тэцудзи становилось как-то не по себе, – то косился на давно перевалившее за зенит солнце. Чем ближе оно склонялось к горной гряде, тем неотвратимее на Ганрю наползал вечер. А там уже было рукой подать и до празднования Обона – и до Хякки Яко, Ночного Парада Сотни Демонов.

С другой стороны, когда начнутся танцы, возносящие хвалу и благодарность почтенным предкам, будет легче ускользнуть из города незамеченными. Толпы на улицах наверняка отвлекут ведьму в белой маске, даже если она всё ещё искала их…

Стоило Тэцудзи вспомнить о том злополучном вечере в балагане, как его охватила дрожь. Только когда управляемые ведьмой горожане набросились на полицейских и якудза, принц осознал, почему его отец так ненавидел всё, что было связано с колдовством. Когда имеешь дело с настоящей запретной магией – настолько древней и по-настоящему жуткой, что кровь стынет в жилах, – со всей полнотой осознаёшь, насколько тщетны попытки одержать над ней верх. Лишь хитрость способна привести к победе – или же грубая сила.

Когда-то, взойдя на престол, молодой Тайга-но Ёмэй выбрал второй путь. К добру или к худу, но последствия этого решения ощущались до сих пор. С дозволения императора тайная полиция рыскала по всему Тейсэну и при неоспоримых доказательствах вины могла казнить кого угодно.

За красными воротами-тории, украшенными табличкой, где витиеватыми иероглифами было написано название святилища, их уже дожидался каннуси – не такой старый и седой, как Дзиэн, что шествовал с ними от самой усадьбы Хаяси, но всё равно в летах. Двое молодых послушников, стоявшие чуть поодаль, почтительно согнулись в поклоне.