Огни Хякки Яко

– О-Кин слышала ваш разговор на веранде, – теперь в тоне ёкай прорезалась неприкрытая усталость. – И О-Кин слишком хорошо тебя знает, чтобы понять: так просто от задуманного ты не отступишься. Так что прибереги эти уловки для своего отца – Владыка свидетель, они тебе могут ещё понадобиться. Скажи только, ты хорошо подумала?

Уми кивнула, постаравшись вложить в этот жест всю свою решимость.

– Ясно, – покорно понурила голову дзасики-вараси. – Тогда О-Кин придётся отпустить тебя. Только дай слово, что вернёшься.

– О-Кин…

– Обещай! – воскликнула она, и в её тёмных глазах вдруг заблестели слёзы. Зрелище это было столь редким, что Уми опешила от неожиданности и печали, которая вдруг глухой болью отдалась в груди.

– Даю слово, – сдалась Уми. – Но когда и при каких обстоятельствах это случится, я не…

Но ёкай не дала ей закончить.

– О-Кин довольно и этого. Раз ты считаешь, что так будет лучше, О-Кин не станет препятствовать… Хотя будет очень скучать, – ёкай промокнула глаза рукавом кимоно, но тут же встрепенулась, словно вспомнив о чём-то крайне важном. – Ах, ты непременно должна взять с собой это!

С этими словами дзасики-вараси вынула из рукава шпильку-кандзаси на позолоченных ножках и протянула ей.

Со смертью матери и освобождением Дзёи из тюрьмы Уми совсем позабыла о ней. Дрожащими пальцами она стиснула украшение. Во сне мать говорила, что эта шпилька – семейная реликвия, принадлежавшая роду Дайго. Страшно подумать, насколько ценной она была на самом деле.

Чтобы не потерять кандзаси во время танцев, Уми надёжно припрятала её в складках пояса.

– Никто не должен узнать о ней, особенно ведьма, – последнее слово О-Кин, казалось, выплюнула бы, если бы могла.

– Уж она-то точно последняя, с кем я намереваюсь встретиться, – хмыкнула Уми.

Но О-Кин, вопреки ожиданиям, даже не усмехнулась.

– Времени у тебя немного, так что собирайся, – поторопила она и бросила Уми невесть откуда взявшуюся заплечную суму. – Красавчик-монах, обезьян и старый каннуси вот-вот покинут усадьбу, и тебе ещё нужно будет их нагнать.

Уми поразилась тому, с какой лёгкостью О-Кин догадалась о её плане последовать за Ямадой и Тэцудзи. С другой стороны, это решение было самым простым и очевидным, ведь без помощи Ямады никто не доберётся до убежища горной ведьмы. Так что О-Кин права: Уми следовало поспешить, если она не хотела остаться ни с чем.

И она принялась за дело, мысля как никогда холодно и ясно. Уложила в суму несколько смен одежды и одно подбитое ватой кимоно – даже в начале осени на перевалах мог выпасть снег, и к таким внезапным переменам погоды следовало быть готовой. Обычные женские кимоно Уми оставила без внимания: они ей вряд ли понадобятся. В дороге куда уместнее будет выдать себя за юношу. Хотя за последние годы разбойников в окрестных лесах стало куда меньше, чем прежде, когда влияние клана Аосаки было не столь крепким, вероятность встретиться с ними на узких горных трактах всё же оставалась.

Следом за одеждой Уми положила в суму патронташ и лакированную шкатулку, которые извлекла с самого дна ящика комода. С виду шкатулка ничем не отличалась от своих товарок, в которых хранились нити и иглы для рукоделия, но в действительности это был набор по уходу за револьвером – прошлогодний подарок дядюшки Окумуры. Прожив всю жизнь среди якудза, Уми не понаслышке знала, что добротное оружие, которое всегда держишь под рукой, не единожды может спасти тебе жизнь.

Беглым и привычным взглядом Уми осмотрела револьвер. Полностью заряжен, ствол хорошо прочищен, спусковой крючок не заедает. Она очень надеялась, что оружие ей в ближайшее время не понадобится, но всё равно уложила его на самом верху сумы. На всякий случай.

Самую нелёгкую задачу Уми оставила напоследок. Умница О-Кин уже разложила на низеньком столике лист бумаги, кисть и тушечницу, а потом склонилась над шкатулкой с рукоделием и принялась то распутывать нитки, то снова сматывать их в клубок.

С тяжёлым сердцем Уми взяла в руки кисть – но слова вдруг полились сами собой, словно только и ждали подходящего мгновения.