Огни Хякки Яко

– Куда собр-ралась такая красивая? – отец навалился локтями на столик, чтобы наклониться к ней поближе.

– На бон-одори, – степенно ответила Уми. – А вам следует пойти и отдохнуть. Сегодня был… тяжёлый день.

– Эт верно. П-пожалуй, так и сделаю, – рьяно закивал отец, отчего Уми стала всерьёз опасаться, не закружится ли у него голова.

– А ты давай не допоздна, – погрозил он ей пальцем, когда ему наконец удалось более-менее твёрдо встать на ноги.

– Разумеется, – растянула она губы в искусственной улыбке, которая не обманула бы Итиро Хаяси, будь он трезв. Но заметно окосевший от выпитого отец подвоха так и не заметил.

Убедившись, что он благополучно добрёл до своей спальни, Уми поспешила наружу, стараясь не обращать внимание на дурное предчувствие, ледяным обручем сковавшее сердце.

Предчувствие, что эта их встреча с отцом была последней…

У ворот для прислуги, где они с О-Кин условились встретиться, Уми столкнулась с Нон, которая при виде неё удивлённо всплеснула руками.

– Когда вы успели переодеться? – на лице Нон читался явный укор. – Отчего не позвали меня?

– Хотела сама научиться завязывать пояс, – не поведя бровью соврала Уми.

Нон с недоверием заглянула ей за спину, и её глаза расширились от изумления.

– Надо же, какой изящный и ровный получился бант! – поразилась она.

В этот миг со стороны кухни показалась О-Кин в своём новом обличье. Рядом с ней семенила Томоко, не сводя с лица ёкай сияющего от восхищения взгляда.

И Уми прекрасно понимала её чувства: она и сама до сих пор не могла привыкнуть к столь ослепительному облику дзасики-вараси. Хотя по зрелом размышлении Уми всё же стала склоняться к выводу, что О-Кин наслала на Томоко лёгкие дурманящие чары, чтобы у бдительной домоправительницы не возникло вопросов, откуда здесь взялась эта незнакомая красавица.

Не зная, подействуют ли чары ёкай и на Нон тоже, Уми поспешила отвлечь служанку:

– А почему ты в своём обычном кимоно? Разве не собираешься на бон-одори?

– Да какое там, – Нон не сумела сдержать тяжёлого вздоха. – Госпожа Ёсида никого не отпустит, пока не перемоем всю посуду за гостями и не закончим уборку.

Не успела Нон бросить удивлённый взгляд в сторону подошедшей О-Кин, как ёкай что-то тихо шепнула. Глаза служанки будто подёрнулись лёгкой дымкой, которая в следующий миг развеялась, не оставив и следа.

На бестолково топтавшуюся рядом Томоко Нон так и не взглянула. Домоправительница ответила ей тем же, не сводя полного раболепного обожания взгляда с О-Кин.

– Хватит прохлаждаться, – пожурила служанку ёкай. – Иди и принимайся за работу.

– Конечно, госпожа, – безжизненным тоном ответствовала Нон и, словно кукла из уличного театра, послушно зашагала в сторону усадьбы.

– И ты тоже иди, дорогая, – О-Кин мягко подтолкнула следом Томоко. – Иначе эти бездельницы и до часа крысы не управятся.

– В самом деле. – Глупейшей улыбки на лице домоправительницы Уми видеть ещё не доводилось. Но она всё же была рада встретить и её, и Нон – пускай они обе вряд ли запомнят эти минуты.

– Что ты с ними сделала? – укоризненно покачала головой Уми, провожая взглядом спину удалявшейся Томоко.

– Всего лишь маленькое внушение, ничего страшного, – отмахнулась О-Кин. – На них это никак не скажется, но зато они забудут, что видели тебя у ворот для прислуги. А теперь поспешим, – добавила ёкай, подхватив Уми под локоть, и чуть ли не силой потащила за собой.

Заплечной сумы нигде не было видно, но особого беспокойства на этот счёт Уми не испытывала. Наверняка О-Кин как-то умудрилась уменьшить её и спрятать за пояс или в рукав с помощью своей магии. Ёкай не раз так делала, когда у неё было дурное настроение и она прятала от Уми вещи.

О-Кин уверенно шагала вперёд – настолько быстро, насколько позволяло двигаться кимоно. Будто бы точно знала, какой дорогой следовали Ямада и остальные. Об этом Уми и спросила О-Кин, чтобы хоть как-то заполнить повисшую между ними тишину, которая казалась ещё более давящей на фоне празднично гудящего города.

Вечер был ясным и безоблачным. В надвигавшихся на Ганрю сумерках ясно белели три вершины Санхо, которые казались как никогда близкими. Но Уми их цвет живо напомнил одеяние ведьмы и погребальный саван, в который завернули тело матери, и потому девушка поспешила отвести взгляд.

– О-Кин чувствует, – наконец ответила дзасики-вараси. Она умудрялась ловко лавировать в толпе, никого не задевая и не давая при этом встречным прохожим оттоптать полы кимоно. – Красавчик-монах пахнет до того соблазнительно, что О-Кин отыщет его везде, как бы хорошо он ни спрятался.

При других обстоятельствах Уми не удержалась бы от колкости в адрес любвеобильной ёкай, но на этот раз ей было не до смеха. Недавняя размолвка с монахом всё ещё тяжёлым грузом давила на сердце, а обида по-прежнему поднимала свою ядовитую голову при одном лишь упоминании имени Ямады.

Поэтому Уми поспешила выбросить все мысли о нём из головы. Невзирая на случившееся, она намеревалась насладиться праздником. Кто знает, когда ей снова выпадет такая возможность?