Огниво

Ноги сами несли его тем же путём, каким он пришёл. На всех парах Ваня слетел вниз по винтовой лестнице, едва не разбившись, но тут же увидел перед собой… ещё двоих стражников! Ну что за напасть-то такая?! Метнулся обратно – там его тоже уже поджидают… Чудом избежал цепкой хватки наш Иван, свернул в очередной коридорчик и выскочил на открытый участок крепостной стены. Лихо пробежал по пряслу – стражники за ним!

А вон, вон оно, спасение – труба печная! Да ещё широкая такая… Что ж там за очаг такой? Мысли эти промелькнули в Ваниной голове так стремительно, что тело еле успело за разумом, и наш герой сиганул-таки в трубу…

Глава восьмая

Дела любовные

Ободрав колени и локти о каменные стены дымохода, Иван вывалился из камина на пол просторной залы. В воздух взметнулось облако пепла, вокруг разлетелись старые угольки. Откашлялся Ваня, повернулся да так и замер – на него с любопытством смотрел… сам Лиходей!

Но Ваня тоже был малый не промах и не в такие передряги попадал. Тут же спину выпрямил, приосанился и выпалил на одном дыхании первое, что в голову пришло:

– Непорядок! Трубы чистить надо! Одно колено перекладывать… Кирпич сырой!

– Трубочист? – строго спросил его Лиходей.

– А кто ж ещё?!

Ваня коротко поклонился и – бочком, бочком из зала.

Лиходей ухмыльнулся и окликнул его:

– А что это форма у тебя солдатская, трубочист?

– Так я военный трубочист, – не растерялся Ваня. – Ваш, дворцовый, заболел – чихает, насморк ещё у него… поэтому меня и прислали. А так я пушки чищу!

Лиходей визгливо хихикнул и даже хлопнул себя ладонью по колену – вот потеха, мол!

В этот миг в комнату вбежала наконец стража. Из-за широких спин караульных с любопытством выглядывала прислуга.

Стражники схватили Ваню, и он затараторил:

– Хорошо-хорошо, батюшка-царь, признаюсь! Не трубочист я. У вас повариха красивая… вот я к ней лез. Амур у меня!

– Амур, значит? – вскинул брови Лиходей.

– Ага! – подтвердил Иван и с притворной скромностью потупился. – Дело молодое! Прошу понять, простить и отпустить, ваше величество!

Лиходей дал сигнал страже и поманил Ваню к себе. Стражники отпустили парня, и он осторожно приблизился к государю.

– А как повариху звать? – елейным голосом осведомился коварный Лиходей.

Ваня на секунду опешил, а потом давай наугад именами сыпать:

– Манька? Наташка? Щас-щас, от любви из головы вылетело… Не подсказывайте! Сам! Валюша? Тоже нет?

Лиходей хитро прошептал:

– Авдотья!

– Точно! – Ваня театрально хлопнул себя по лбу. – Как же это я?! Авдотьюшка, ну конечно!

Лиходей криво усмехнулся и позвал:

– Авдотья?!

Из толпы придворных вышла дородная женщина. Величественно, как корабль, подплыла к правителю.

Лиходей кивком головы показал на Ивана.

– Говорит, любовь промеж вас.

Авдотья выразительно сдвинула густые брови и упёрла руки в мягкие бока.

Ваня сник. Не прокатило…

– В темницу амура этого! – приказал Лиходей и устало махнул рукой. – Завтра разберёмся.

* * *

Пойманный на лжи, Ваня оказался в дворцовой темнице. Он сидел на грубо сколоченной деревянной лавке, обхватив голову свою буйную руками. Кроме лавки в камере были только бочка с застоявшейся водой и железная кружка на цепи.

Ваня поднял наконец голову и достал из кармана огниво. Сказал в стену:

– А чего не попробовать? Хочу, огниво, из темницы выбраться!

Он ударил кресалом по камешку. В воздух взметнулись искры. А в следующую секунду в коридоре послышался скрип тяжёлой двери. В темницу спустилась Авдотья. С ней – солдат со связкой ключей. Служивый повесил на крюк на стене небольшой фонарь, открыл замок на двери-решётке, и Авдотья зашла в камеру. Она молча протянула Ване кастрюлю каши и ломоть хлеба. Он с благодарностью кивнул и жадно набросился на еду, с любопытством поглядывая на повариху. И тут… Ваня заметил, что огниво светится, да так и замер с ложкой в руке.

– Я понял… – выдохнул он.

Это его шанс! И Ваня лучезарно улыбнулся Авдотье и проворковал:

– Тётенька, а вы скажите, пожалуйста, Лиходею, что промеж нас и в самом деле любовь! И тогда он меня отпустит… А я вам пять рублей!

Повариха внимательно его оглядела со всех сторон, мышцы на руках прощупала да в рот зачем-то заглянула – как жеребчику, право слово! Наконец молвила:

– Ты меня так, Иван, не называй. – Она нежно ухватила его за подбородок. – Лучше Авдотьюшкой! Или ещё лучше лебёдушкой белой!

Ваня согласно закивал и уточнил:

– Скажете, лебёдушка?

– Белая, – с нажимом добавила Авдотья.

– Белая! – не стал спорить послушный пленник.

Авдотья потрепала Ваню по щеке, а потом вдруг забрала у него кастрюлю и сама стала аппетитно уплетать кашу. Задумчиво жуя, она строго спросила:

– Так ты что, замуж меня зовёшь?

– Отчего же не позвать? Вы женщина… – Иван замялся, подбирая слова. – Вы женщина видная! Поближе познакомимся и тогда…

– А что знакомиться? – Авдотья хохотнула. – Я Авдотья, ты Иван. Значит, детки у нас будут Иванычи! Эй, Парамон! Ты где?

За решёткой камеры, в коридоре, замаячил церковный служка – махонький такой мужичок. Он пропищал:

– Тут я, Авдотья Степановна!