Огонь и сталь (СИ)

Бретонка по-прежнему хранила надменное безмолвие. Так же холодна, как изваяние принцессы даэдра. Имперец зябко поежился и втянул голову в плечи. Плохо, ой недобрый знак, что Слышащая такая бука молчаливая. Жди беды, жди бури, которая за затишьем не замедлит последовать. Магесса медленно повернула голову к Хранителю. Лицо бесстрастно, губы так бледны, что едва заметны. Она глубоко вздохнула, чуть наморщив лоб, ее клыки обрисовал острый кончик языка. Из ледяной стужи Скайрима скомороха швырнуло в жар Красной горы. Если она прикажет… если она велит… Цицерон подчинится. Да, да, Цицерон с радостью, но… она же не сделает этого! Звезды, луна и горы были свидетелями этого жуткого ритуала, магия, древняя и зловещая, заставила холодный воздух густеть. Цицерону казалось, будто его подвесили над землей за тонкую нить. Миг, лишнее движение — и бедный Дурак Червей полетит в пропасть.

— Так ты согласна, Довакин? — до ужаса хотелось ударить эту поганую эльфку! Кулаком вмазать по этим черным губенкам, стереть мерзкую улыбочку и разбить, разбить в кровь ее серую рожу! Золотистый взгляд шута острее клинка. Но Деметра вдруг улыбнулась. Словно солнышко из-за тучек выглянуло. Цицерон гаденько захихикал. Улыбка его Слышащей куда опаснее, чем все принцы даэдра или этой жалкой кучки прихлебателей Боэтии.

— Согласна… о, я на все готова ради Владычицы Обмана, — на высоких скулах вспыхнул румянец, глаза сверкали ярче звезд в созвездии мага. Данмерка радостно осклабилась, подалась навстречу магичке.

— Теперь, сестра, докажи свою верность нам и Боэтии! Жертва, невинная, слепая в доверии к тебе… лишь когда ее кровь оросит жертвенную колонну, тогда Повелительница Интриг снизойдет до тебя… слушайте, воины! Отныне Довакин с нами! Отныне она будет нести волю Боэтии! — от рева добрых двух десятков глоток задрожали заснеженные верхушки гор, а обе луны скрыли свои лики за пышной пеленой облаков. Бретонка, все так же нежно улыбаясь, шагнула к беснующейся в диком восторге жрице и толкнула ее. Прямо на жертвенную колонну. Кровь оросила каменную спираль, тело данмерки изогнулось в судороге. Жуткий, леденящий кровь смех принцессы даэдра взлетел к почерневшим небесам, на котором погасли даже звезды.

***

— Слышащая не отдала Цицерона чертовке-Боэтии… нет, нет, она любила… любит? Нет, глупый Цицерон, несчастный, одинокий Дурак Червей… — имперец горестно всхлипнул, — у нее есть Матушка, есть маг… а у Цицерона нет никого…

Мертва девушка, что лежит укрытая шкурами на постели, но ее молчание — утешение для бедного, измученного скомороха. Но она портится! Скоро совсем сгниет, как яблоко! А она должна быть красивой. Красивой для него, для Цицерона. Мужчина хихикнул и всплеснул руками, стряхивая с них воду. Несколько капель попали на щеку девушки и засверкали бриллиантовыми слезинками на мертвой плоти.

— Ничего, ничего… я тебя прихорошу, — золотисто-карие глаза искрились, имперец поднес к лицу тонкий стальной крюк на обмотанной кожей рукояти, — станешь красивой-красивой… как Матушка.

***

Спина ныла невыносимо, хотелось прилечь, но сколько же можно бока пролеживать?! Ей свежий воздух нужен! Ей и ее котятам. Воровка не сомневалась, что носит как минимум двоих. Один так лягаться просто-напросто не способен. Сутай-рат спустила ноги на пол, нашаривая туфли, ее дети беспокойно заворочались. Ларасс охнула, прижав ладони к животу.

— Вот же не сидится ему спокойно, — глухо прошипела она, страдальчески морщась. Да у нее все уже в синяках! Малютки, словно почувствовав недовольство матери, испуганно притихли. Каджитка улыбнулась в усы, — напугала, маленькие? — ласково промурлыкала она и блаженно зажмурилась, когда ее сын или дочка толкнулся прямо ей в ладонь. Эх, будь рядом знахарка, уже знала б давно, кого носит, кота или кошку, а нордские повитухи каджитами брезгуют да и в «Буйную флягу» повивальную бабку не приведешь… Ларасс очень сомневалась, что рифтенские воры и шулера могут принять у нее роды. Нируин точно грохнется в обморок, Могильщик на пару с Векелом и Тринном побежит прятаться в Крысиной норе, Векс и Тонилла тоже вряд ли смогут помочь. А вот братец… кстати, где Камо’ри? С трудом поднявшись на ноги, сутай-рат тяжело поковыляла к кабаку, переваливаясь на ходу словно утка. Из-за гордо выпирающего живота воровка вот уже месяц не видела собственные ступни. Будто и не беременна вовсе, а мамонта проглотила.

Во «Фляге» дражайшего родственника не оказалось. Только Делвин хмуро отрывал крылышки мухам, заставляя их бегать по столу, да Бриньольф дремал, сидя на ящике, вытянув ноги в пыльных сапогах. Даже Векел Воин куда-то смылся. При виде внушительной фигуры гильдмастера Меллори почтительно привстал, случайно придавив ладонью несколько мух.

— Не разумно ходить лишний раз с таким… грузом, — наставительно заметил вор, неодобрительно хмурясь. Ларасс в ответ лишь демонстративно вильнула хвостом и плюхнулась на стул, который скрипнул под ее весом.