Огонь и сталь (СИ)

— Меня уже тошнит от Норы! И от ваших вечно постных рож, кстати, тоже! — проканючила каджитка, шмыгая носом. Бриньольф приоткрыл один глаз, лукаво глядя на босса сквозь спутанные рыжие волосы, падающие ему на лицо. Кошечка вновь вышла поточить свои коготки. Обычно она шипит на своего брата, который гостит у них уже второй месяц, но Камо’ри опять куда-то улизнул. Ночами пропадает где-то, лишь днем возвращается отсыпаться. Еще и к Векс подкатывает. И к Сапфир… вообще пират очень уж тяготеет к человеческим женщинам, его сестренка не особо жалует мужиков без хвостов. Соловей потянулся, по-прежнему делая вид, что спит.

— Босс, — осторожно начал Делвин, — не мое это дельце, конечно, но приструнила бы ты своего братца. Нос не по чину задирает, больно важничает…

— Скажи уж, что ревнуешь Векс к каджиту, — насмешливо обронил Векел, — боишься, что она уступит одноглазому?

Лицо вора побагровело. Он почесал подбородок, строптиво поджимая губы.

— Брату сложно сопротивляться, — хитро оскалилась Ларасс, сверкая бледно-голубыми глазами, — мало кто устоит перед его обаянием.

— Сейчас Камо’ри Хельгу окучивает, — Воин смешливо сморщил нос, — Мадези аж ядом исходит. Вот же неугомонная баба! И орки, и каджиты… мужика бы ей настоящего, — он развязно улыбнулся, — мигом бы всю дурь из нее вышиб!

— Уж не себя ли имеешь в виду? — ехидно протянул Бриньольф. — Или завидно, что поклонница Дибеллы не тебя заметила, а пушистика нашего?

— Больно надо мне, — угрюмо фыркнул кабатчик, принимаясь протирать глиняные тарелки, — чтобы какая-то потасканная жричка передо мной ноги раздвигала. Пусть уж кошатину своими прелестями перезрелыми радует, ему все равно на лучшее глупо надеяться, — мужчина осекся, поймав холодный взгляд сутай-рат. Ларасс, напряженная словно тетива, прижала уши, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки. Векел побледнел и опустил голову, Бриньольф встал рядом с гильдмастером. Глаза пылают льдисто-голубым пламенем, в груди клокочет рычание. Зверь, а не женщина, того и гляди кинется. Не в ее положении Воина рвать. Вот родит — пусть хоть весь Рифтен перецарапает. Северянин опустил руку на плечо Дхан’ларасс.

— Расслабься, детка, — миролюбиво пробормотал он, сверля как будто ставшего ниже ростом Векела, — он ляпнул, не подумав. Сама знаешь, такое бывает с парнями, которые женской лаской обделены.

— Я его приласкаю, — обманчиво мягким тоном молвила Ларасс, выпуская когти. Острые и изогнутые будто скимитары, они вонзились в деревянную столешницу, — так приласкаю!..

— Тише, детка, тебе нельзя переживать, — каджитка дрожала, как стрела, готовая пронзить недоумка Векела, пришпилить его к стене будто чертову бабочку. И Бриньольф решился на отчаянный шаг, могущий стоить ему лица, глаза, места в гильдии и даже жизни. Он подхватил сутай-рат на руки, каджитка тонко мяукнула от удивления. — Пойдем-ка прогуляемся, детка. Тебе и будущим воришкам свежий воздух надобен. Заодно и братца твоего поищем, — мужчина улыбнулся и игриво подул в острое кошачье ухо. Ларасс недовольно тряхнула головой и, метнув на Векела тяжелый взгляд, недовольно поерзала на руках Соловья.

— Ну, вперед, неси меня… на поверхность, — по лестнице через храм Мары ее не выволочь с таким-то пузом, придется идти через Нору. Глубоко вздохнув, мужчина резво зашагал по каменному мостику. Векел, едва они скрылись из виду, от облегчения чуть не рухнул на пол.

— Не обольщался бы я на твоем месте, — апатично заметил Делвин, — не думаю, что босс простит твои высказывания в адрес ее брата.

***

Ларасс не пожелала прогуляться по Рифтену. Заявила, что все будут на нее пялиться, еще сглазят ее котят чего доброго. Бриньольф, отдуваясь, потащил сутай-рат к западным воротам. В ее чреве, должно быть, половина Эльсвейра уместилась бы. Вечер принес с собой прохладу и мягкие сумерки, на улицах почти никого не осталось, но сутай-рат все равно заартачилась. Пришлось подчиниться. Спорить с беременной — неблагодарное занятие.

Отделенная городскими стенами от столицы Рифта, Дхан’ларасс вздохнула полной грудью и положила голову на плечо вора, лениво прикрыв глаза. Соловей аккуратно опустился на траву, усадив каджитку себе на колени, избегая касаться ее живота. В растянутом платье и расшнурованной рубашке… ей бы еще венок из полевых цветов… Бриньольф размял затекшие уже начавшие неметь пальцы. Таскай ее по всему городу, потом подрабатывай табуреткой для ее мохнатой жопки. Он вор, даэдра ее побери, а не нянька!..

— Эй, а ну сядь как было, — прошипела воровка, — что бы я на тебя откинулась. Так у меня спина перестает болеть.