Огонь под пеплом

Белый мундир с черным пластроном, грубо вылепленное смуглое лицо, точно из мятой оберточной бумаги, седые волосы зачесаны набок и на виски, прикрывая плешь, — генерал Кастаньос! В глубоко посаженных карих глазах светилось торжество.

— Добро пожаловать, полковник Лежён!

Как он узнал адъютанта Бертье в лохматом оборванце, загорелом и бородатом? Неужели бумаги всё-таки у него?

За последние два года Кастаньос не одержал ни одной победы, но Байлен заставлял хунту прощать ему все неудачи. Еще бы: тогда в плен к испанцам попала целая французская дивизия, гнившая теперь в плавучих тюрьмах Кадиса… Лежёну Кастаньос дал понять, что его ожидает иная участь: полковника и его товарищей по несчастью обменяют на испанских офицеров. Луи мысленно вздохнул с облегчением.

Генерал оставил пленного обедать, чтобы поговорить с ним. Поначалу Лежён проявлял большую осторожность, тщательно обдумывая свои ответы на вопросы Кастаньоса, чтобы не попасть впросак и не сболтнуть лишнего, но понемногу кастильское бахвальство раззадорило и его. Луи смолчал, когда Кастаньос подробно рассказывал о сражении при Байлене, разбирая ошибки генерала Дюпона, и когда он сказал, что благодаря столь продолжительной войне испанцы в конце концов сделаются такими же хорошими солдатами, как французы. Даже когда он выразил свою радость по поводу затянувшейся осады Кадиса (пусть французы сидят и любуются на эту крепость, ему это только на руку), Луи остался бесстрастен. Но когда генерал принялся разглагольствовать о грядущей войне между Россией и Францией, которая отвлечет Наполеона и заставит его вывести войска из Испании, барон не выдержал и возразил ему, что силы императора огромны, ведь в его армию входят и войска Рейнской Конфедерации, и поляки, и шведы! Прибавьте к этому дружбу Австрии, бедственное положение России и интересы Турции!.. Не вдаваясь в дальнейшие расспросы, Кастаньос ласково простился со своим гостем-пленником, отдав его под покровительство генерала Карлоса д’Эспаня — сына французского эмигранта.

С этим тоже надлежало держать ухо востро: он явно старался втереться к доверие к Лежёну, чтобы выведать у него что-нибудь важное. Для начала барона отвели к полковому цирюльнику, который избавил его от бороды и колтуна на голове. Затем д’Эспань вызвал его в свою палатку. Придав себе печальный вид, он начал жаловаться на бесконечную войну: она не завершится, пока император не вернет испанцам Фердинанда VII. Полковник ответил, что испанцам уже не нужен Фердинанд: взяв в руки оружие, народ отныне сражается за свою независимость. Маркиз согласился с ним в том, что англичане под видом помощи только стараются завладеть Кадисом и другими портами, добавив, что анархия и разбойники страшнее французов. Даже в осажденном Кадисе большинство склоняется к тому, чтобы предпочесть галльского петуха "Джону Буллу".

В разладе между англичанами и испанцами Лежён убедился, когда его снова пригласили к столу Кастаньоса. Там он впервые увидел генерала Бересфорда. Мясистое лицо, ничем не прикрытая лысина, толстые пальцы, поросшие черным волосом, — и нескрываемое презрение к союзникам, которые платили ему недоверием. За обедом Бересфорд больше молчал, предоставив говорить испанцам. Зато Кастаньос проявил поразительную осведомленность в отношении французской армии, непринужденно сообщив Лежёну, что генералу Себастьяни предоставили отпуск, его заменит генерал Лаваль. Барон понял, что у испанцев есть агенты в штабе маршала Сульта, а может быть, и в правительстве Жозефа — "короля Хосе", иначе откуда Кастаньос мог об этом узнать? Вечером д’Эспань вновь вздыхал о том, что войне не видно ни конца, ни края; если бы он мог поговорить с императором французов, то убедил бы его заключить мир, пока ненависть между двумя братскими народами не пережгла окончательно связующую нить, соединившую их два века назад… Лежён догадался, что его хотят освободить не просто так: он должен стать проводником некой идеи, которую испанцы хотят донести до императора…

Ночью его разбудили, бесцеремонно растолкав. Поскольку Лежён и его спутники спали одетыми, сборы не заняли много времени. Связав пленным руки за спиной, их посадили в армейскую фуру. Несколько раз повозка останавливалась, Луи слышал окрики часовых, пароль и отзыв… В его сердце закралась тревога: если их хотят обменять на испанцев, то почему ночью, впопыхах? Он поделился своими соображениями с товарищами; холщовый полог со стороны козел тотчас откинула чья-то рука, сердитый голос крикнул: "Shut up!"[16] Это англичане!

Теперь дорога шла уже не по горам, а по зеленым равнинам с бугорками рощиц и садов; правда, пленникам не позволяли долго любоваться видами, лишь изредка выпуская из фургона по нужде. Кормили их дважды в день: утром и поздно вечером. Помимо английской, снаружи иногда доносилась португальская речь, которой Лежён не понимал. Так прошло девять дней. Судя по частым теперь крикам чаек, они приближались к побережью.