Огонёк в чужом окне

Вот где по-настоящему можно отдохнуть, думал я. РеГигг flu miiiiiix сюда! Пепора бы с сестренками. Хогь мл неделю... Как там у Родионыча с этим папимаминым Гошкой? Нели оп пожалуется родителям, может разра-шм.сн всемирный скандал. Обошлось бы все благополучно! Не знаю, я бы тоже, будь на месте Родионыча, иг удержался тогда.

Гошка ни с того ни с сего вдруг скверно выразился. Родионыч сделал ему замечание. Гошка вызывающе по-1мо|>1!л свое ругательство. Родионыч снова по доброму, А н;| Гошку булто нашло что, он, как петух на рас-снеге, трижды прокукарекал такое... Тут Родионыч и со-риллеи...

Чем это кончится?

Могут ведь за хулиганство посадить на пятнадцать су I о к. А если по справедливости, так судить надо Гошку, иыпудил, паразит, на такое... Мне бы повременить с оI пуском, вдруг и мой голос пригодился бы Родиону?

I.ik недь сволочная формула сделала свое дело: «Сна-чллл и, остальное приложится». Подождать с отпуском можно было бы, за шиворот не капало. Но что теперь of) >гом?

Пока Клавочка плескалась под душем, бабушка принесла помидоры и огурцы прямо с грядок, а пахнут-то как!

Да, трудно будет бабушке привыкать к городской жизни, там ей чаще всего придется сидеть взаперти,— завидовать нечему. А цветы только в банке или в вазе. Может, вернее было бы не трогать человека с насиженного места, пускай бы жила здесь, приезжать бы на лето, помогать. Она ж неохотно согласилась продать дом. Уговорили с трудом! Пообещали райскую жизнь под сыновним крылом.

Бабушка нарезала овощи, посыпала их петрушкой, залила подсолнечным — тоже пахучим! — маслом. Я сглотнул слюну: солнце уже в зените, а мы с Клавочкой как выпили в поезде по стакану чаю с плавленым сырком — один на двоих, так до сих пор во рту ничего и не было.

Появилась Клавочка в купальнике и тоже босая, забыла о том, что ступни испачкает. Совсем она у меня беленькая, столько солнца, а она еще и не попользовалась им. Ничего, здесь наверстаем!

Рыжик наблюдал за нами из будки. Положил голову на высунутые лапы, выглядывает из круглой дырки как из рамки, помаргивает золотистыми глазами, будто одобряет то, что делает хозяйка.

— Буба, можно без платья? — спросила Клавочка.

— А чего ж нельзя? Пускай тело дышит, бегай себе спокойно, от чужих глаз зелень спасает, а своих не бойся. Ты мне борщик принеси, внученька, в летней кухне на керосинке, только без тряпки не хватай! Витя, а ты в погреб, слазь, сметанку там возьми, увидишь, в пол-литровой банке.

Погреб находился за колонкой, закрывался деревянным щитом с прибитой гвоздями ручкой из ремня. Вниз вела деревянная лесенка. Ничего я не увидел, пока гла-ал не привыкли к темноте. Таким «холодильником» старому человеку пользоваться опасно.

А полок сколько! Как стеллажи для книг. Все банками да бутылями заставлено. Тут и компоты, и варе-ш.е, п законсервированные помидоры, красные и зеленые, и огурцы, перец. Ничего себе запасец!..

Я нашел банку со сметаной и полез вверх. Конечно, челопек, который заготовил столько впрок, не думал никуда переезжать. И снова мне стало жалко бабушку. Куда она все это денет? Столько труда затрачено!

Решительный человек моя теща, особа властная, настояла на своем, убедила старого человека, сумела.

Но будет ли хорошо бабушке с нами? Городская килртирн станет для нее своего рода тюрьмой, теперь я но понял. Л с другой стороны, и о покое пора подумать, с кем же ей доживать спои годы, если не с един-ешейным сыном и внучкой?

Прикрой, Витя, хорошенько, чтоб лягушки туда не попаскакали,— сказала бабушка, принимая от меня блику со сметаной.— Сейчас мы подкрепимся, заморила я мае голодом, детки.

По сначала она достала из кастрюли косточку от мяса. Рыжик выметнулся из своих хором и завилял хиое том.

Не спеши, Рыжик, не спеши! Горячее, языку Оольно будет.

Она бросила кость, и собака, как я думал, не кинулись за костью, а подошла не спеша: поняла, что говорила хозяйка.

Ну, детки, повезете вы меня...— Глаза бабушки наполнились слезами, но она быстро справилась с со-Гюи.

После борща, сдобренного сметаной и укропом,—мы I Клавочкой, к большому удовольствию хозяйки, попро-I или добавку — бабушка сказала:

Муж у тебя, внученька, вижу, человек хороший, умный, лоб-то, гляди, как у бычка, большой; не зря в такие годы главным инженером поставили, такое заслужить надобно, молодец, ничего не скажешь...

— Кого поставили главным инженером? — переспросил я.

— Не меня ж,—ответила бабушка.

— Возможно, когда-нибудь и... — Закончить фразу мне не удалось, зато удалось удержаться от вскрика: Клавочка ущипнула меня за бедро.

— Никакой я не инженер,— четко выговорил я, сжимая пойманную руку жены.— Обыкновенный рабочий. Строитель. Трубоукладчик. Воду в дома проводим и канализационные трубы...

Клавочка швырнула в тарелку недоеденный кусок хлеба, на стол выплеснулся борщ. Бабушка тут же выхватила хлеб пальцами и отправила себе в рот.

— Я сейчас, погодите,—сказала она, поспешно вставая.— Погодите, сейчас...

Она ушла в дом.

— Никогда от тебя не ожидала! — простонала Клавочка.— За что ж ты меня так? Унизить захотелось, да?