Ограбление в «Шотландском соколе»

Хол нарисовал принцессу. Она стояла рядом с мэром, имеющим форму равностороннего перевёрнутого треугольника. Овальное лицо, длинные прямые волосы, шляпа, напоминающая планету Сатурн. Глупости! Зачем Сьерре что-то воровать? Она на пике славы, популярность растёт. Станет ли она рисковать всем этим ради какого-то украшения, в котором даже никогда не сможет показаться на публике?

Мистер и миссис Пикль сидели на скамейке под кирпичной стеной вокзала. Они что-то ели. Мистеру Пиклю было жарко. Он весь был красный, как варёная свекла. Но даже такой свёкле полагались маленькие глазки и ровная линия рта. Интересно, зачем такому миллионеру такой огромный бриллиант? Снова тщеславие?

Лидия Пикль ела пирожное с тарелки мужа. Сложности нарисовать её тоже не было. Её фигура легко получалась из нескольких шаров: грудь, живот, очень полные руки, голова. Много-много мелких шариков изображали волосы. Не прекращая жевать, Лидия что-то кому-то говорила, кому-то просто кивала и много улыбалась. Хол вдруг подумал, что она, вероятно, вполне добрая женщина. Нелепая, толстая, но вполне добрая. Вполне. Ему вдруг понравилось это слово. Нет, Лидия никак не подходит под образ Сороки-воровки. Тем более у неё самой украли брошь.

Принц походил на карандаш. Так прямо и несгибаемо он стоял. Мог ли он украсть ожерелье у собственной жены? Пфы! Хол пририсовал принцу саркастическую улыбку.

Леди Лэнсбери стояла поблизости от принца. На ней было широкое свободное платье, расшитое кристаллами Сваровски. В этом платье графиня походила на колокол. Хол дорисовал над колоколом висячие серёжки, потом украсил шею графини тяжёлыми бусами, а руки браслетами. Зачем этой женщине что-то воровать? Она и так богата. И кроме того, графиня просто не поместится в гардероб королевской спальни.

Барон Эссенбах, на взгляд Хола, всей своей фигурой напоминал басовый ключ, но проставленный не на нотном стане, а поставленный на тоненькие ножки-палочки. Барон разговаривал с дядей Нэтом, и оба они с восхищением смотрели на поезд. Понятно, о чём они говорили. Богат ли барон? Безусловно. И кроме того, он старый друг королевской семьи. Нет, этого человека можно вычёркивать. Он вне подозрений.

Дядя. Хол нарисовал дядю. Самой заметной деталью в его образе, решил он, должны быть очки. Большие роговые очки. Хол изобразил их в виде знака бесконечности. У дяди не было алиби на момент подмены ожерелья. Кроме того, он стоял рядом с миссис Пикль, когда пропала брошь. Затем Хол вспомнил ещё об одном случае. Дядя был и на том благотворительном вечере, у герцогини Кентской, когда кто-то похитил её кольцо с рубином. Может ли дядя быть Сорокой-воровкой? Глупо даже и думать! Кажется, с пассажирами теперь всё.

Но тут Хол вдруг вспомнил, что одного человека он так и не нарисовал. Роуэна Бака, личного секретаря леди Лэнсбери. Его сейчас на перроне не было. Впрочем, кажется, его не было нигде. Даже в замке Балморал, поскольку хозяйка отослала его с собаками назад, к поезду. Вместо Роуэна Хол всё время рисовал собак. Хол восполнил пробел и быстро изобразил невнятного человечка, который держит на поводке пять собак. Уши у собак получились лучше всего. Треугольные, они стояли торчком.

Закончив рисовать, Хол посидел в задумчивости, а потом стал рассеянно пролистывать весь блокнот и рассматривать ранее сделанные рисунки. Может ли быть Сорокой-воровкой, например, Эми? Или Гордон? Очень сомнительно. Он вернулся к последним рисункам. Может, подсказка скрыта не в самих людях, а в их вещах? Вот, например, фотоаппарат Айзека, вот микрофон Эрнста Уайта. Гм, надо бы проверить.

Глава 26 Звуки и образы

Айзек ещё фотографировал, и первым Хол обратился к Эрнсту Уайту, следом за которым поднялся в вагон:

– Мистер Уайт, могу я с вами поговорить?

– Конечно, Хол. Чего тебе, сынок?

– Я видел, вы записывали звуки железной дороги. Ну, это тогда ещё, в первый день. Это было в столовой. Вы прикрепили к окну микрофон…

– Да.

– Вы что-то записали? А можно это прослушать?

– Что-то записал, – улыбнулся бывший проводник. – Звуки летящего по рельсам «Шотландского сокола» – это настоящая симфония.

Кто-то из службы королевской охраны наконец дал свисток к отправлению поезда. Уайт мечтательно закрыл глаза и прислушался:

– Когда я слышу этот свисток, я сразу вспоминаю отца нашего принца…

– Да? И что вы вспоминаете?

– Как-то, когда ему было ещё пять, наш поезд стоял на станции Уолфертон, это в графстве Норфолк. Принц провожал свою прабабушку, королеву Марию.

– Это всё интересно, но…

– И тут принц попросил охранника дать ему свисток. Просто посмотреть. Охранник дал, а принц как в него дунет! Раздался свисток, поезд тронулся, и бедному охраннику потом пришлось бежать за ним, догонять. Он еле успел запрыгнуть на площадку последнего вагона. – Эрнст усмехнулся. – Какой шельмец, а?

Но Хола сейчас мало волновали проказы отца нынешнего принца.

– А вот тот ваш магнитофон? Вы его уже выключили, да?